Большинство из окружения Б. Хмельницкого в основном поддерживали его внешнюю и внутреннюю политику, осознавая, в частности, необходимость и значение союза Украины с Россией. Сторонники гетмана видели в нем спасение от порабощения шляхетской Польшей и султанской Турцией, долгожданное законодательное закрепление экономических, политических и культурных взаимоотношений между украинцами и россиянами, а также рассчитывали на содействие в деле укрепления общих сил в борьбе. Но все ли было так гладко на самом деле?
Отдельные представители созданной в ходе Освободительной войны (1648-1654 гг.) старшинской администрации и украинского православного духовенства не без основания надеялись на улучшение собственного благополучия, получение значительных сословных и экономических привилегий. Очевидно, именно поэтому подавляющая часть участников Переяславской рады 8(18) января 1654 г. вполне сознательно приняла предложение Б. Хмельницкого объединиться с русским народом, который в то время в их представлении олицетворял монарх-царь. Современник и вероятный свидетель тех событий, известный в исторической литературе под именем Самовидца, так извещает об этом: "И там рада была, где усі полковники і сотники с товариством, при них будучих, позводилися зоставати под високодержавною его царского величества рукою, не хотячи юже болш жодним способом быти подданними королю полскому и давним панам, ані теж примати к себі татар. На чом на той то раді в том місяцю генварі й присягу виконал гетман Хмельницкій зо всіми полковниками, сотниками й атаманею й усею старшиною войсковою, и узяли великое жалование его царского величества соболями. И зараз по усіх полках розослали столников с приданиям Козаков, жеби так козаки, як войти со всім посполством присягу виконали на вічное подданство его царскому величеству...".
Но если о самом факте принятия присяги всеми участниками Переяславской рады можно говорить с уверенностью (об этом свидетельствуют и другие источники середины XVII в.), то утверждение летописца, "что по всей Украине весь народ охотно это сделал", не соответствует исторической правде. Очевидно, Самовидец, попав в плен идеи "великодержавности" (какие бы намерения при этом он не преследовал), сознательно согрешил против истины, ведь он не мог не знать о существовании значительной оппозиции как до подписания акта 1654 г., так и после него со стороны части духовенства, старшины, казаков и простого "общества". В частности, кальницкий (винницкий) полковник Иван Богун, которого, кстати, в советской историографии, как правило, однозначно считали "горячим сторонником воссоединения Украины с Россией", вообще отказался присягать на верность царю. Еще накануне совета, когда Б. Хмельницкий в Чигирине склонял "старых" казаков к "подданству" русскому монарху, "молодые" во главе с Богуном выступили против. Сам полковник в объемной речи предостерег о возможных "тяготах" такого шага и вместе со своими сторонниками ("со всем Побужьем") не принял присяги, когда прибыло московское полномочное посольство во главе с боярином В. Бутурлиным. Однако И. Богун никогда не приставал и на сторону врагов России. Дальше простого отказа пошло казацкое население Кропивнянского и Полтавского полков, избив киями прибывших царских чиновников. Луцкий грод (сословный суд) получил от местного духовенства особый "протест" против акта объединения. В сентябре 1654 г. посол И. Тафлара доносил царю, что еще в прошлом году киевский митрополит и "иные духовного чину люди»" высказали мнение, " что им с московскими людми быти в соединеніи невозможно, и они того николи не хотели, а се де Москва хотят их перекрещивать...". Известный русский историк С. М. Соловьев писал, что к старшинской группе, выступавшей против союза с царем, принадлежал также будущий кошевой атаман Запорожской Сечи Иван Сирко. Фактически не пошло на формальное признание соглашения и все "низовое общество", хотя в течение длительного времени в его среде выражалось желание такого союза и всячески поддерживалось действия Б. Хмельницкого в этом направлении. Однако известие о подтверждении русским монархом всех "древних" и "старовечних прав и волностей" запорожцев в "Мартовских статьях" 1654 г. вызвало большое удовлетворение последних. Об этом, в частности, свидетельствует письмо кошевого атамана гетмана от 3 мая 1654 г. "Чрез нарочного посланца твоей ясной гетманской мосце отобравши ми,— писал кошевой,— Низовое войско Запорожское, списки, для ведома нам присланіе, привилеов монарших его царского пресветлого величества, ствержаючих милостиво все древніе и старовечніе права и волности наши войска Запорожского и всего народа малоросійского, и вичитавши оніе, обрадовалисмося вседушне, иж он пресветлейшій и самодержавнейшій великій государ и православній монарх наш (!), яко чадолюбивій отец, изволил нас слуг своих (!) и православія восточнія церкве истиних синов пожаловати, прошенія вашего гетманского не презрети, а права и волности наши войска запорожского и народа малоросійского, стародавніе, своими превисокими монаршими привилеями закрепити и подтвердите За шо яко воздаємо хвалу і благодареніе...; дякуєм теж велце и твоей ясной гетманской мосце, за тшаливое в том старане и труди, и за прислане нам для ведома преречоних монарших привилеов списков; в которих любо совершено права и волности кратко заключаются, однак, для досконалшого виденія, желаем и самих пактов имети в себе присланніе от твоей гетманской ясной мосце списки, и не вонтпим в том, же твоя гетманская мосць нас оними коммунековати рачиш, яко тих которіе на услугу военную пресветлому монарху нашому й твоей ясной гетманской мосце цале себе декляруем".
Как видим, весьма красноречивый документ. В нем признается и верховная власть царя, и непосредственная подчиненность гетману, и ясно прослеживается стремление иметь при себе более конкретные письменные акты, где бы разъяснялись и гарантировались права и "вольности" казаков. Можно предположить, что последнее прямо сказалось на промедлении низовиков с присягой в Москве.
Самодержавная политика, которая воцарилась на украинских землях сразу после Переяславской рады, нередко вызывала откровенное недовольство со стороны местных оппозиционных сил, часто доводила до острых конфликтов между разного рода группами населения и верховной властью. Не оставались в стороне и широкие массы коренных жителей. Время от времени они были вынуждены втягиваться в политическую борьбу. Случалось, что за поражение в нем приходилось расплачиваться собственной жизнью. Так, "казанец" Ф. Новохрещенов, возвращаясь летом 1656 г. из турецкого плена, посетил немало городов и засвидетельствовал, что жители многих из них уже не хотят "под государевой высокой рукой быть", а запорожцы откровенно угрожают царю вооруженным выступлением в союзе с крымскими татарами: " Да і во всех де черкаских (украинских — О. Г.) городех — констатировал он, — полковники и сотники и черкасы и мещане в разговорах говорят те ж речи". И хотя данная им оценка тогдашней внутриполитической обстановки является субъективной, она убедительно свидетельствует о тех неоднозначных, очень сложных обстоятельствах, в которых оказалось гетманское правление и все жители присоединенных к России украинских регионов.
Какими же были отношения между старшинской администрацией и царским правительством, политика которого вызвала такую негативную реакцию?
Немалую настороженность, разнообразные слухи и домыслы в тогдашнем украинском обществе (в том числе и среди низших чинов гетманского правления) вызвали уже первые непродуманные, а часто и дерзкие поступки московского посольства. Кроме того, недостаточная осведомленность, не осознанная до конца суть и значение события в Переяславе, да и сама форма приведения к присяге на местах порождали многочисленные нарекания людей. В умах многих "гуляла", терзала душу и сердце мысль о том, что Великий гетман от имени всего народа малорусского лично поклялся на верность царю, а тот, в свою очередь, отказался совершить подобное Б. Хмельницкому, чем оскорбил все Войско Запорожское. Государю же "дворяне", прибывая в какой-то населенный пункт в сопровождении хорошо вооруженных охранников - стрелков и казацких старшин, для принятия присяги сгоняли "как стадо" жителей на площадь. При этом не обходилось без грубости, откровенных запугиваний или, наоборот, "сладких" обещаний (с целью привлечения к "службе государево!" применялись даже деньги, отрезы сукна, мех и т. д.). Тому, кто отказывался приносить присягу, угрожали высланием за "Зборовскую линию", то есть за пределы присоединенной к русским землям украинской территории. Вероятно, поэтому царских слуг характеризовали как чиновников, " породою своєю спесивих и необычайных ко всякому делу — понеже в государстве своем никакого доброго не имеют і не приемлют кроме спесивства и безстидства и ненависти и неправды ". Царские сановники без надлежащих объяснений на виду у простых людей составляли реестры, переписывали городские укрепления, церкви, припасы и т.д. В январе—феврале 1654 г. было приведено к присяге почти 130 тыс. чел. около 200 городов и городков, чем, по мнению М. С. Грушевского, наделаны "переполохи выше всякой степени". Жители не всегда могли своим умом постичь все то, что вокруг них или с их непосредственным участием творилось. Когда же никаких недоразумений не возникало, украинское население радушно принимало представителей русского народа, преподносило им хлеб-соль, принося присягу.
Неоднозначно были восприняты и форма подписания и содержание "Мартовских статей" - договорных условий между Алексеем Михайловичем и Богданом Хмельницким о политическом и правовом положении Украины в составе Российского государства. Этот вопрос довольно широко освещался в отечественной историографии (правда, исследователи при этом нередко высказывали диаметрально противоположные мнения), а потому остановимся здесь только на главном. Уже в процессе переговоров гетманского правления с московским посольством во главе с В. Бутурлиным и во время непосредственного составления Переяславского соглашения наблюдалась попытка установления превосходства власти монарха. Что касается Войска Запорожского, царь оставался таким же самодержцем, как и до своего народа; гетман и старшины должны были "бить ему челом", "просить", "полагаться на милость" и т. д. Это, в частности, зафиксировано в статейном списке послов от 9 октября 1654 г. - 5 февраля 1654 г.: "...Пришли в церковь гетман Богдан Хмельницкой и писарь Иван Выговской, а с ними полковники и сотники и ясаулы и атаманы и казаки. И говорили боярину Василью Васильевичу (Бутурлину.— О. Г.) с товарищи гетман и писарь Иван Выговской и полковники: что они во всем покладываютца на государеву милость, и веру, по евангелской заповеди, великому государю вседушно учинить готовы, и за государское многодетное здоровье головы, складывать рады; а о своих делех учнут они гетман и все войско запорожское бить челом великому государю".
Окончательное оформление "Мартовские статьи", на самом деле представлявшие собой несколько разных по форме официальных документов, приобрели в Москве во время пребывания там посольства от Украины во главе с генеральным судьей С. Богдановичем-Зарудным и переяславским полковником П. Тетерей. Непосредственное их обсуждение и согласование позиций продолжались с 13 по 27 марта (отсюда и название), но самые главные из них были составлены уже к середине февраля 1654 г. Свои предложения по соглашению украинские послы подали царю и боярам в виде "прошений - "Просительных статей" (всего у них насчитывалось 23 пункта.) Ответы же (фактически акты) имели форму "пожалований", "милостей, жалованных грамот". Оригиналы этих важных документов не сохранились, а под названиями "Статейных списков", "Статей" или "Договора Богдана Хмельницкого", "Статей Войска Запорожского", "Переяславского договора" дошли до нас во многих копиях, переводах и черновых вариантах, которые находятся в различных архивохранилищах.
Что же именно хотели старшины с гетманом и что именно получили от "великого государя"? Как свидетельствуют "Просительные статьи о правах всего малороссийского народа" (точнее, их копия - "Список с белорусского письма с статей"), представленные российскому правительству 14 марта, первые надеялись, главным образом, на статус автономной страны в составе единого Российского государства, в частности , на самостоятельную внутреннюю и внешнюю политику, собственное судопроизводство и вооруженные силы и т. д. (правда, при определенном контроле со стороны сюзерена); уплату высшей власти соответствующей дани - "как по другим землям... отдается" (ст. 15, 16); незыблемость прав и привилегий украинского народа, предоставленных "из веков от княжат и королей" (ст. 1, С, 13, 17); свободное избрание руководителя государства — "чтобы войско запорожское само между себя гетмана избирали, и его царскому величеству извещали (ст. 6); гарантию состояния духовенства подчиняться киевскому митрополиту (ст. 13); определение численности национальной армии (60 тыс.) и жалованья него в случае использования для нужд России из государственной казны (ст. 2, 21).
Следовательно, отчетливо прослеживается желание старшинской администрации избежать вмешательства царя и его сановников в дела местного управления. Однако дальнейшие переговоры и реалии жизни того времени внесли некоторые важные коррективы в эти намерения, причем в сторону ограничения функций гетманата. Так, властям на местах не разрешалось совершать каких-либо внешнеполитических сношений с польским королем и турецким султаном, другими "врагами" России без специального на то "государевого" указа. Также пока обращалось внимание на "многие неслушные дела" митрополита (т.е., по нашему мнению, со стороны центра обуславливалась возможность в будущем еще раз вернуться к вопросу о подчиненности украинского духовенства и церкви). Все эти и другие факты вызвали недовольство Б. Хмельницкого и его окружения, но вынуждены были смириться. Не можем здесь не отметить и то, что к значительным конфликтам и недоразумениям между обеими сторонами привела начатая в следующий период практика назначения (согласно "Мартовским статьям") российских воевод в Киев и Чернигов, а также расположение на границах Украины и в ее границах "ратных людей". Не всем понравилось (особенно на Запорожской Сечи с ее демократическими принципами) условие, выдвинутое со стороны Москвы, о возвращении из украинских земель беглецов-россиян.
Вот так неоднозначно прошел в Украине более 300 лет назад "референдум" и подписание первого "союзного" соглашения. Но несмотря на определенные сложности и ограничения со стороны царизма, гетманское правление и дальше продолжало проводить сравнительно независимую внешнюю политику. Этому способствовали личный авторитет и свободолюбие самого Б. Хмельницкого. Как свидетельствуют архивные материалы, в течение 1654—1657 гг. не спадала активность в отношениях старшинской администрации с правительствами иностранных государств и прежде всего Турции, Польши, Швеции и Крымского ханства. В этой связи остро стояли вопросы государственного строительства и определения границ территории, на которой проживали украинцы, а также войны и мира.
Здесь мы не можем согласиться с утверждением М. П. Василенко, что о территории Украины в государственном смысле можно говорить только начиная с 1654 г., то есть со времени объединения ее с Россией. Источники свидетельствуют, что уже после корсунской битвы, в мае 1648 г., гетман с казацкой старшиной и войском стремились, во-первых, иметь отдельное и отграниченное государство "по Белой Церкви"; во-вторых, "чтобы допущено их было к древним вольностям"; в-третьих, "чтобы в города, замки и государства (владения.— О. Г.) ни старосты, ни воеводы (польские.— О. Г.) не имели никакого права". Законодательная же сторона дела к тому времени складывалась так. Согласно Соборовскому договору от 8(18) августа 1649 г. между Б. Хмельницким и польским королем Яном II Казимиром "казацкая автономия" распространялась на Киевское, Брацлавское и Черниговское воеводства, несколько позже - на три губернии: Киевскую, Черниговскую и Полтавскую которых с некоторыми соседними уездами составляло около 180 тыс. кв. км. Она граничила с Польшей, "Московщиной" и Турцией, причем Днепр оставался ее самой главной коммуникационной артерией. Сохранить эту территорию, а в будущем значительно расширить ее стало первостепенной задачей политики гетмана. В условиях мира, представленных польскому королю под Зборовом, Б. Хмельницкий одним из требований выдвигал, чтобы "всякие должности в разных воеводствах — земские, городские в королевских, светских и духовных городах, начиная от Киева по Белой Церкви и до татарской границы, а в Заднепровье — в Черниговском воеводстве, его королевская милость должен отдавать лицам не римской, а греческой религии...", то есть православной. Анализируя данные 1653-1654 гг., И. П. Крипьякевич в определенной степени очертил государственные границы "казачьей территории": с Польшей - по линии Яруга - Черновцы - Мурахва - Красное - Винница - Прилуки - Самбиль - Карпиловка; с Россией - традиционной границей; с Турцией и Крымом — через так называемое Дикое Поле — украинские и южнорусские степи между Днестром и Доном. При этом следует отметить историческую роль в процессе создания государства Среднего Приднепровья (тогда охватывало главным образом Белоцерковский, Каневский, Кропивнянский, Переяславский, Черкасский и Чигиринский полки), которое, как и в предыдущие периоды, составляло территориальное ядро украинского этноса. На протяжении многих веков ситуация там была сравнительно стабильной. Запорожская Сечь, "низовое общество" осталось "центром свободы" и служило для большинства населения прототипом идеального общенационального государственного устройства.
В 1655—1657 гг. государственные границы автономной Украины претерпели некоторые изменения, что было обусловлено соответствующими политическими факторами. После решительных настояний и неоднократных персональных обращений Б. Хмельницкого царское правительство наконец-то начало военные действия против Речи Посполитой. Вскоре многочисленные войска обоих государств одержали ряд важных побед и отвоевали Смоленск, заняли почти всю Белоруссию и большую часть Литвы (по Вильно и Ковно), освободили Стародубщину, вошли в пределы Галиции. После обретения ими Люблина шляхетские вооруженные силы отступили за Вислу. В этой связи возвращение Западной Украины под "гетманскую булаву" стало вполне реальным. Политическое руководство Польши готово было признать законность образования и существования независимого украинского государства, но при одном принципиальном условии - фактического разрыва «казачьей республики» с "Московщиной". Б. Хмельницкий, верный своим союзническим обязательствам, решению Переяславской рады и "Мартовским статьям", не пошел на этот шаг. Однако, как бы то ни было, именно тогда, незадолго до смерти гетмана, еще раз определяется граница между "Государством Богдана Хмельницкого" и Речью Посполитой. Как свидетельствует летопись Григория Грабянки, к началу 1657 г. он проходил "от устья Днестра до вершины Днестра, а от вершины Днестра до вершины Горини, от Горини до Припети и чрез Припет до Быхова, от Быхова чрез Днепр по над рекою Сожем до уезду Смоленского под Рославль: також от Чернаго моря, от устья Днестра на Очаков до Лиману, даби Днепром и Днестром свободой бул путь купцам малороссійським в море". Правда, в то время в условиях постоянных военных действий эта "демаркационная линия", как справедливо отметил Н. П. Василенко, "не могла приобрести характер постоянной юридической границы".
В том же году (когда произошло провозглашение жителями Пинского уезда о своем решении перейти под "регимент" Войска Запорожского "в счастье и несчастье - на вечные времена") украинская дипломатия в переговорах со шведским правительством добивалась отстранения границы вплоть до Пруссии. Послы из Швеции привезли в гетманскую резиденцию подготовленный проект соглашения между обоими государствами. Обеспокоенный таким сближением, Алексей Михайлович потребовал от Б. Хмельницкого разорвать такого рода отношения. Хорошо зная и чувствуя на себе лично двойственную политику царя, гетман гневно ответил боярину В. Бутурлину: "Никогда не отстану я от шведскаго короля, с которым дружен более шести лет, прежде нежели поступил в подданство его царского величества. Шведы — люди правдивые: умеют сохранять и пріязнь, и обещаніе, а великій государь учинил было надо мною, гетманом, и над всем войском Запорожским немилосердіе свое, примирясь с поляками и желая возвратить им нашу отчизну. Известно нам и то, что его царское величество изволил послать из Вильны, в помощь полякам, против нас, шведского короля и Рагоція двадцать тысяч ратных людей. Так ли я поступал против великого государя!? Не быв еще подданым его, служил ему, и добра хотел, и крымскаго хана к тому уговаривал, девять лет не допуская воевать и разорять великороссійскіе украйные города. И ныне мы, верные царского величества подданные, неотступны от высокой руки его, готовы на войну против непріятелей великого государя, бусурманов, хотя бы в настоящей тяжкой болезни постигла меня, на дороге, смерть, для чего возьму и гроб с собою. Веры христианской никогда не был я разорителем: за провославіе и за церкви божій не только бился и проливал кровь свою, но заставлял тоже делать бусурманов — хана крымского и татар. Да будет во всем воля великаго государя: только мне, гетману, в диво, что бояре его царского величества ничего ему, великому государю, добраго не присоветуют. Еще не владеет он короною польскою, еще мирное постановленіе с Польшею не приведено к концу, а уже открыта новая война с Швецією! Не будь я в дружбе с шведами, с Рагоцієм, с волохами, с молдаванами, с татарами крымскими, поляки, без сомненія, обратили бы вместе с ними оружіе свое на Малую Россію, предали бы все огню и мечу до прибитія вспомогательных войск царских. И сіє не радостно бы было царского величества государству Россійскому".
Отысканный Д. М. Бантышем-Каменским среди рукописей Московского архива Коллегии иностранных дел и приведенный здесь документ имеет очень важное значение. Он свидетельствует, во-первых, о значительном разочаровании гетмана отношением русского правительства к Украине, о неискренности царя, его способности в великодержавных планах предать своего союзника; во-вторых, об умелой и продуманной внешней политике Б. Хмельницкого, который в интересах собственного народа сумел использовать взаимоотношения со многими иностранными странами и, наконец, сохранить относительную независимость значительной части украинского этноса; в третьих, о понимании им смертельной опасности для Украины со стороны шляхетской Речи Посполитой; в-четвертых, о постепенном уходе гетмана от промосковской политики. Одним из важных аспектов во внешнеполитической деятельности старшинской администрации стали отношения с Турцией и Крымским ханством, а в связи с этим освоение так называемого "Дикаго поля" и борьба за выход к Черному морю. Свои военные походы казаки нередко отождествляли с путешествиями киевских князей, когда те плавали по морю и "штурмовали" Константинополь. В планах Б. Хмельницкого фактически никогда не исключалась возможность мирного сосуществования с султаном и ханом, но реалии жизни того времени делали это практически невозможным. В переговорах с ними гетман обсуждал вопросы украинской черноморской торговли (в устье Днепра предполагалось даже построить специальный порт для местных торговых людей) и на Средиземноморье. Однако война не дала возможности осуществить задуманное. Колонизация степных окраин Российского государства периодически возводилась на нет крымскими татарами: орда сплошь и рядом уничтожала все живое вокруг. Хозяйственная жизнь в середине XVII ст. сосредотачивалось главным образом в отдельных районах Слобожанщины.
Очевидно, именно такие сложные обстоятельства в процессе формирования украинского государства и, в частности, постоянная необходимость удерживать наготове значительные вооруженные силы, дали повод некоторым не только отечественным, но и зарубежным историкам утверждать о создании тогда своеобразной «автономной республики... под российским протекторатом».
Полнокровное функционирование такого государственного образования обуславливало наличие специфической политической власти и соответствующего административного устройства. Первая, как отмечалось выше, полностью перешла к новой генерации украинского господствующего класса — казацкой старшины, возглавляемой гетманом. Избранный военным советом в Запорожье в начале 1648 г. на неопределенный срок, он осуществлял руководство военными силами, давал распоряжение местной администрации, выбирал направления внутреннего развития всего края. Только Б. Хмельницкий мог пересматривать постановление Генерального суда. При этом следует отметить, что "казацкое народоправство", вполне оправданное и резонное в более узких рамках на Сечи, распространяясь на большую государственную территорию, оказалось нежизнеспособным. Уже при Хмельницком представители отдельных сословий требовали для себя специального судопроизводства. Достаточно характерными в этом аспекте стали требования шляхтичей, принявших участие в Освободительной войне, поэтому имели определенные основания рассчитывать на особое отношение к себе со стороны гетманского правления. С этим они обращались и в царское правительство. "...К боярину Василию Васильевичу, - извещает статейный список 1654 г., - в Переясловле приходили шляхта и говорили, чтоб шляхта была меж казаков знатна и судились бы по своим правом, и маетностям бы за ними быть по прежнему".
Высшей судебной инстанцией "Хмельниччины", как и незадолго до этого, оставался общая или полная рада. Она имела давние традиции, которые своими корнями уходили от времен Киевской Руси. Ее генеза в казацком войске можно проследить документально, начиная с 80-х годов XVI ст. Тогда это был орган законодательной, исполнительной и судебной власти. Однако постепенно (особенно после 1654) она теряет прежнее значение в связи с подменой ее функций гетманатом. Однако и при Богдане ее продолжали созывать громкими ударами в бубны, а ниже казацкое "общество" - "чернь" извещало о своем согласии или несогласии с решениями на ней выкриками (отсюда и название такого совета - "чернецкий"). Но чем дальше, тем сложнее становилось созывать десятки тысяч казаков в одно место. Да и сама необходимость в ней все время слабела. Постепенно гетман вводил, по мнению Л. Окиншевича, собственный диктат. Ему рекомендовали это делать и отдельные представители польского правительства. Так, во время Освободительной войны киевский воевода прямо предлагал ему не созывать совет по поводу заключения мира с Польшей, а решать этот вопрос самостоятельно, только посоветовавшись со старшинами. В. Липинский, анализируя источники, отметил явные проявления у гетмана тенденции к самовластию уже в 1648 г. Кроме того, факты свидетельствуют, что на общем совете в Белой Церкви в том же году собралось около 20 тыс. чел., а в Переяславе в 1654 г. — чуть более 200 казаков. Внутри- и внешнеполитические обстоятельства привели к упадку чернецкой рады. Ее функции уверенно переняла совет старшины. Текущее судопроизводство Б. Хмельницкий перевел на низшие судебные звенья, а чрезвычайные судебные дела решал лично или назначал специальных лиц. В полках высшая власть сконцентрировалась в руках полковников, а в сотнях – сотников (с ведома или разрешения гетмана). На местах им разрешалось "суполную власть" иметь, а "непослушных наказывать", "кождого з Козаков там зостаючих добром миловати, а злом карати".
Следует отметить, что пока полковые и сотенные суды не переросли в настоящие юридические инстанции, их деятельность подменяли чиновники разных рангов. Так, в в "Истории русов, или Малой России" извещается: до событий Освободительной войны "курени и околицы управлялись выбранными из них (козаков.— О. Г.) отаманами и товарищами, кои и маловажныя их распри разбирали и мирили их; а по земским спорам и тяжбам и по важным делам разбирались и судились в поветовых и городских судилищах". После 1648 г. судебные процессы, как правило, переносятся в дома полковников, сотников, городских управлений. Во время военных походов полковники или сотники вместо себя назначали доверенных лиц. В этой связи постепенно возникла необходимость во введении постоянных должностей судей. Последние часто оказывались если и не в прямой зависимости, то под значимым влиянием первых. Тогда же, как считал Д. П. Миллер, возникли "казаческо-народные формы права".
Высший же суд при гетмане – Генеральный – могли вести его заместители – генеральные судьи (два). Только Б. Хмельницкий мог, как отмечалось, пересматривать решение такого суда. Современники, характеризуя полномочия Б. Хмельницкого, отмечали: "... У них радит гетман, и что де им гетман велит делать, то де они и делают" (1654). Законодательную власть он реализовал через универсалы, "письма", приказы и т.п., подписывая их "рукой собственной". Гетманский титул при этом фигурирует в различных формах (в зависимости от политической ситуации): первоначально - "Гетман войска его королевской милости запорозского", позже - "Гетман с войском его царского величества". Были и другие варианты, но суть их не изменялась. Атрибутом гетманской власти оставалась, как и в предыдущие годы, булава (царь Алексей Михайлович, например, собственноручно передал Б. Хмельницкому булаву, изготовленную из серебра). При поддержке старшины с привлечением наемных войск гетман подавлял социальные и другие совершенные против его воли выступления. Таким образом, он сосредоточил в своих руках практически неограниченную власть (сам Б. Хмельницкий называл себя "единовладельцем и самодержцем русским". Венецианский посол Альберто Вимина говорил о нем как о "настоящем государе". Лидер английской буржуазной революции А. Кромвель титуловал гетмана "императором запорожских казаков". Единственное, что еще оставалось сделать Б. Хмельницкому, так это установить наследственность политической власти. Именно такие намерения вопреки давним казацким обычаям и пытался осуществить гетман (как это доказывают в последнее время некоторые исследователи) на пороге смерти. Очевидно, мнения в этом плане у него начали формироваться под влиянием монархической системы правления, сложившейся в соседней России.
Для защиты и сохранения собственного государства, обеспечения удачного проведения внешней и внутренней политики гетману потребовались особые вооруженные силы. Войско Украины выступало в течение длительного времени как самостоятельная, независимая от других правительств единица. Оно набиралось главным образом из добровольцев и имело характерные черты самоуправления. В него входили представители разных социальных групп и слоев населения, а потому его можно считать в известной степени общенародным. Настоящим регулярным войском были реестровые казаки. К началу Освободительной войны их насчитывалось 6 тыс. чел. и почти все они приняли участие в восстании. Однако такое количество не могло удовлетворить Б. Хмельницкого. Поэтому уже в 1648 г. он хотел увеличить количество реестровцев до 12 тыс. На время Зборовского соглашения реестр зафиксировал 40 тыс., а в 1654 г. - 60 тыс. казаков. Чтобы поднять уровень и боеспособность собственных частей, гетман неоднократно привлекал в службу иностранцев, в частности, татар и немцев. После объединения Украины с Россией казачьи отряды стали автономными частями русской армии. Б. Хмельницкий уделял большое внимание реорганизации вооруженных сил и созданию мобильной и регулярной украинской армии. Одной из лучших форм он считал наем, как это было в большинстве европейских стран того времени. Наемные части функционировали уже в 1648 г.
Таким образом, можно констатировать, что и после завершения первого этапа Освободительной войны (1648—1654) на формировании и деятельности государственных органов правления, существовании вооруженных сил в Украине продолжали сказываться традиции Запорожской Сечи. Правда, своеобразие новых общественно-политических обстоятельств, которые тогда сложились, нуждалось в соответствующей корректировке во всех сферах жизни ее населения (определенных изменений в организации административного устройства, суде и судопроизводстве и т.п.). В 1654-1657 гг. на формы управления гетманата постепенно начинает влиять самодержавная политика царизма (главным образом в сторону ограничения функций первого). Четко прослеживается неоднозначность отношений старшинской администрации с российскими чиновниками, желание большинства казацкой верхушки отстаивать автономные права украинцев и избегать, по возможности, вмешательства царя в политические дела края. Бесспорно, исходя из вышеприведенных фактов, в сознании многих коренных жителей формировалось мнение о том, что уместность акта объединения Украины с Россией должна была быть испытана временем. Уместность не подтвердилась.
О. И. Гуржий (Киев)
Информация об оригинале с ссылками на исторические документы