Окутанный дымкой забвения исторический пейзаж Украины рубежа прошлых веков на наших глазах стал проясняться. Перед современниками предстала целая галерея несправедливо подзабытых политических деятелей — активных участников и руководителей национально-освободительной борьбы украинского народа: М. С. Грушевский, В. К. Винниченко, С. В. Петлюра, В. К. Липинский, Е. X. Чикаленко , С. О. Ефремов и многие другие, в свое время искаженные официальной пропагандой. В настоящее время образы этих людей стали приобретать нормальные черты. Оказалось, что каждый из них – выдающийся писатель или общественный деятель, ученый или журналист, яркая, незаурядная личность. Вместе с тем, у них были неодинаковые общественные идеалы, непохожие политические взгляды, разными средствами стремились они достичь поставленных целей. Похожей оказалась только их судьба — несчастливая, трагическая, как и судьба дела, за которое они сражались.
Именно к этой категории принадлежит Николай Иванович Михновский, один из активных представителей самостийницкого течения украинского национального движения конца XIX - первой четверти XX ст.
О самостийницком направлении политической мысли Украины писать недавно (при советах) считалось не только неуместным, но и опасным. Не удивительно, что и о М. И. Михновском в пос-октябрьские времена почти не упоминали, или характеризовали его взгляды и деятельность стандартными идеологическими штампами, призванными вызвать отвращение к личности М. И. Михновского, а не дать объективное представление о нем. Исключение составляла небольшая разведка Игоря Бондаря, напечатанная в журнале «Березиль» под отчетливым названием "Из когорты рыцарей абсурда". Характерно, что название статьи не отражает ее содержание. Скорее она соответствует духу редакционного комментария, от которого журнал не смог удержаться, напечатав в целом взвешенную статью. Украинская диаспора оказалась к Михновскому более внимательной. В 20-е годы о нем писал С. Шемет, в 30-е – Р. Борис, после второй мировой войны – В. Андриевский и П. Мирчук. Но их работы неизвестны читателю современной Украины. К тому же написанные на доступных авторам украинского зарубежья источниках, главным образом мемуарных, эти труды содержат ряд неточных данных о жизни и деятельности этого деятеля.
М. И. Михновский родился в семье сельского православного священника в селе Туровка Прилуцкого уезда Полтавской области в 1873 г. Детство прошло в крестьянском окружении, среди живописной украинской природы, народных песен, рассказов, дум. Вынужденные под давлением обстоятельств обращаться к Богу на русском и старославянском языке (родной язык был давно вытеснен из церковного обихода), украинские православные священники нередко теряли и свою национальную сущность. Не таким был старый Михновский. Он принадлежал к довольно распространенной и глубоко уважаемой в украинских селах категории батюшек, находившихся в духовной гармонии с окружающим населением. В старинном роде Махновских, корни которого прослеживаются еще с XVII в., взращивалось уважение к славному и трагическому прошлому Украины. Учась в городе, Николай Михновский часто и охотно приезжал к родителям. Получив среднее образование в Прилуках, он в 1890 стал студентом юридического факультета Киевского университета. Заряженный на активную деятельность, он не мог ограничиться академическими занятиями и остаться в стороне от общественно-политической жизни. В Киеве, где общественный тонус был особенно высок, студент-первокурсник мог стать членом "Молодой общины" и включиться в культурную работу, которую вела молодежь под руководством украинофилов старшего поколения. Открывался также другой путь: работа в социалистических кружках, влияние которых быстро усиливалось за счет украинофильских идей. Михновский присоединился к украинофилам, хотя ни один из них, даже авторитетнейший в то время писатель Александр Конисский, не стал его духовным ориентиром. Михновский отвергал аполитизм и умеренность, которые десятилетиями взращивались в украинофильских общинах. "Я заверился, что нет второго пути к общему благу, как образование народа и вместе с ним нравственное воспитание: достичь этого можно только школой, книгой, проповедью на народном языке и примером жизни. Идти по этой тропе — и значит быть украинофилом...", — с этим твердым убеждением А. Конисского, отражающим господствующие среди украинофилов настроения, молодой М. Михновский не мог согласиться. Его идеалом с детства был пророк национального возрождения Т. Г. Шевченко, в творчестве которого он видел прямой призыв к борьбе за самостийность Украины.
Радикально настроенный молодой студент искал единомышленников, и совсем не случайно в 1891 г. он стал активным членом тайной студенческой организации, объявившей своей целью получение национальной свободы, построения собственной государственности. В честь Кобзаря организация была названа "Братством тарасовцев". Главными устоями этой организации стали "Самостийная, суверенная Украина, соборная, целая и неделимая, от Сяна по Кубань, от Карпат по Кавказ, свободная между свободными, без пана и без хама, в будущем без классовой борьбы; федеративная внутри"; "гетман, как президент, так и сейм"; "цель государственная — прежде всего и более всего; огосударствление поверхности и недр земли, грубого промысла и оптовой торговли, общая бесплатная и обязательная школа, свобода веры, отделение церкви от государства, национальная армия; борьба с империализмом; борьба с произвольными притеснениями..."
П. Мирчук и С. Шсмет считают инициатором и организатором братства М. Михновского. Другие авторы с этой версией не соглашаются, называя руководителем первой самостийницкой организации Украины членов харьковской студенческой общины во главе с Иваном Липой. Однако все сходятся на признании важной роли в работе самостийницкого братства, в том числе, в разработке его идеологической платформы, молодого студента-юриста. Эта платформа под названием "Credo молодых украинцев" — единственный документ программного характера, который сохранился для потомков. Он опубликован в 17-м томе львовского журнала "Правда" в 1893 г. "Credo молодых украинцев" высоко оценивал выдающийся вклад украинофилов в национальное возрождение: "Украинофильство показало нам и всему миру, что существует и недействует какой-то обездоленный, порабощенный народ, который называется украинцами: оно поставило нашу идею на крепкую научную почву". Но наступают новые времена: "Что прошло, то не вернется". Судьба каждого человека зависит прежде всего от судьбы его нации. Нация, в свою очередь, может свободно развиваться только тогда, когда имеет собственное государство, поэтому задача каждого украинского патриота состоит в том, чтобы "отдать все свои силы на то, чтобы освободить свою нацию из того гнета, в котором она сейчас находится, и дать ради пользы человечности еще одну свободную духом единицу". Эта борьба требует высокого самосознания во всех слоях украинского народа. Но долговечный гнет чужестранцев приглушил среди украинцев национальные чувства. Их возрождение является необходимым условием успешного развертывания борьбы за независимость.
Конкретные направления деятельности "тарасовцев" заключались в следующем: а) достижение такого строя, "в котором нет места нации господствующей и нации подвластной"; "стремление к федеративному строю в тех государствах, с которыми соединена украинская земля"; б) борьба за права нации, а не интересы того или иного класса или социальной группы; в) создание в украинском государстве справедливого социального строя; г) преданность каждого украинца делу национального освобождения. Вопрос о самостийности, который был одним из важнейших в деятельности "Братств", в этом документе не ставился. Пожалуй, по тактическим соображениям. Образование "Братства тарасовцев" стало важным событием в истории украинского национального движения. Впервые четко была провозглашена самостийницкая перспектива развития Украины, причем это развитие предполагало достаточно глубокие социально-экономические преобразования.
Однако повести освободительное движение в Украине под этими лозунгами "тарасовцам" не удалось. Призывы к борьбе за собственную государственность, несмотря на то, что они были сформулированы в общей форме и не содержали программы конкретных действий, многим украинофилам казались совершенно нереальными, донкихотскими. К тому же, "Братство тарасовцев" быстро оказалось в поле зрения царской полиции, которая покушение на "единую и неделимую" воспринимала как одно из самых тяжких государственных преступлений. Часть "тарасовцев" была арестована, остальных выслали в деревни. Правда, М. И. Михновскому удалось избежать ареста и ссылки. Он сравнительно спокойно завершил курс обучения на юридическом факультете и стал работать в одной из адвокатских контор Киева. Вместе с тем, он продолжал активную деятельность в украинофильских кружках. По-прежнему полиция внимательно следила за его деятельностью. В документах за 1896 г. жандармский чиновник отметил, что М. И. Михновский активно работает в обществе "Молодая Украина". Как связной этого общества в декабре 1897 г. он ездил во Львов, где, по свидетельству полиции, установил "близкие отношения с галицкими представителями украинофильской партии, где закупил значительное количество запрещенных изданий на малорусском языке, в том числе произведения Драгоманова и Франко, с которыми вернулся в Россию". В полиции М. И. Михновский был на особом счету. Ее агенты писали о нем как о "крайнем по убеждению своему украинофила и притом с грубыми и крайне несимпатичными приемами и формами, и направлением безусловно антиправительственным". В 1899 г. Махновский переезжает в Харьков и надолго связывает с ним свою судьбу. Этому предшествовала личная драма. Влюбившись в жену своего патрона, хозяина адвокатской конторы, он вынужден был покинуть Киев и переехать с ней в Харьков. Но брак не заключился. Родители выступили против того, чтобы их сын устраивал свою личную жизнь таким образом. М. И. Михновский так и остался холостым. Он погружается в юридическую практику, открывает собственную адвокатскую контору и быстро завоевывает репутацию искусного, квалифицированного защитника. Это дало ему стабильный источник вполне достойного существования. Все остальное время посвящается общественно-политической деятельности, чрезвычайно активной и многогранной, направленной на пробуждение национального самосознания украинского народа, консолидацию радикальных приверженцев его освобождения.
Впечатляет энергия и скорость, с которой М. И. Михновский завоевывает авторитет среди украинской общественности города. Уже в начале 1900 г. под его руководством харьковская студенческая община устроила праздничный концерт, посвященный столетнему юбилею поэмы И. П. Котляревского "Энеида". Профессору Харьковского университета М. Ф. Сумцову, выдающемуся украинскому фольклористу, литературоведу и этнографу, была предложена роль официального распорядителя концерта, на что тот с благодарностью согласился. В концерте принимала участие украинская труппа М. Л. Кропивницкого, которая тогда гастролировала в Харькове, пел И. Алчевский — в то время студент университета, а позже — известный солист-тенор императорской оперы. Этот концерт стал важным событием в культурной жизни русифицированного города.
19 февраля того же года М. И. Михновский выступил перед участниками шевченковского праздника, организованного нелегальной полтавской студенческой общиной, и заявил о необходимости вооруженной борьбы за права украинского народа. Часть собрания этот призыв напугал, другие встретили его скептически. Один из участников собрания позже вспоминал: "Он с таким пылом говорил о террористических акциях, о бомбах, что присутствовавший на празднике старый А. Русов с иронией спросил: "Что это за артиллерийский офицер?". Но некоторые молодые слушатели восприняли речь М. И. Михновского с восхищением. Через неделю, 26 февраля, с подобной речью М. И. Михновский выступил на шевченковском празднике в Харькове. Выступающий рассчитывал на молодежную аудиторию, пытаясь вырвать ее из-под влияния аполитичных украинофилов. Его расчет оправдался. О речи М. Михновского в Полтаве и Харькове заговорили во всех украинских общинах.
Именно в это время, в начале февраля, по инициативе четырех харьковских студентов Д. Антоновича, Б. Каминского, Л. Мациевича и М. Русова было принято решение об образовании революционной украинской партии (РУП), ставшей первой на Приднепровье политической партией. Ее руководство предложило М. Михновскому обобщить свои идеи в отдельной брошюре, что он и сделал довольно быстро - в том же 1900 г. под названием "Самостийная Украина" речь М. Михновского была опубликована как официальное издание Революционной украинской партии (РУП).
Некоторое время "Самостийная Украина" была фактически программой РУП. Но уже в 1900 г. стали очевидны и недостатки этого документа, который был лишен социально-экономических требований и лозунгов. Львовский молодежный журнал "Молодая Украина", который в целом поддерживал призыв к самостийности, отметил, что в изображенном автором "Самостийной Украины" независимом государстве "не согреется ни один крестьянин. Такая Украина хороша разве что для украинского панства и интеллигенции". Оппозиция до "Самостийной Украины" нарастала и в РУП, в которой все больше склонялись к принятию социалистической программы. "Было бы ошибкой считать эту брошюру типичным мировоззрением партии", — писал центральный орган РУП "Гасло".
Лозунги равенства, всемирного братства, свободы от эксплуатации, которыми так охотно оперировали социалисты и не получившие отражение в "Самостийной Украине", обесценили в их глазах этот документ.
На фоне густого хора критиков "Самостийной Украины" звучали и одинокие голоса предостережения. Социализм Маркса и Энгельса - вненациональный, космополитический, для которого, по выражению И. Я. Франко, "любовь к народу и любовь к продвижению" ничего не значат - оценивался гениальным украинским писателем и мыслителем как опасное для украинского национального движения. В рецензии на книгу А. Фаресова "Народники и марксисты" (Петербург, 1899) Иван Франко встревоженно отмечал по поводу распространения на Украине немецкого социал-демократизма: "Очень грустно, что на доктрину ловится в значительной части горячая украинская молодежь, хотя социал-демократизм становится вражески как против всяких объявлений общественной самодеятельности и децентрализации, так и против национального украинского движения и с той точки зрения является для украинства гораздо худшим врагом, чем российское самодержавие и российская цензура. Ибо когда самодержавное давление является давлением физической силы и, так сказать, связывает руки, то социал-демократизм крадет души, наполняя их... фальшивыми доктринами и отвлекает от труда на родной почве".
И. Я. Франко отверг и аргументацию противников идеи самостоятельности Украины, которую развивала черновицкая газета "Буковина". В отличие от "Молодой Украины" и газеты "Дело", благосклонно отнесшиеся к идеям М. И. Михновского, "Буковина" доказывала "невозможность независимости Украины с учетом экономических, так называемых "жолудковых" (то есть, желудочных) факторов. Франко легко доказывает, что именно экономические интересы и требуют, в первую очередь, ликвидации национального гнета. "Значит желудочные идеи, — пишет он в 1900 г., — то есть национально-экономические вопросы сами собой, с железной консеквенцией прут всякую нацию к борьбе за свою политическую самостоятельность, а в противном случае раскрывают перед ней неизбежную перспективу экономического пленения, занидения, пауперизации, культурного застоя и упадка". Тех, "кто не задает этот вопрос так широко", И. Я. Франко называет "приверженцами здравого холопского ума".
Михновскому были близки и понятны эти мысли Франко. Остро чувствуя нарастание в обществе марксистских настроений с их безразличием к национальным запросам украинского народа, он развернул бурную деятельность по консолидации сторонников идеи самостоятельности. В конце 1901 г. - в начале 1902 г. под его руководством появилась политическая организация сторонников независимой Украины - Украинская народная партия (УНП). Махновский стал вождем и главным идеологом УНП, автором почти всех его изданий. Первые годы существования Украинской народной партии – это период наиболее плодотворной теоретической работы М. И. Михновского. Это была отчаянная попытка повести национально-освободительное движение украинского народа по пути самостийности. В 1902-1904 гг. написаны обращения и прокламации "Рабочее дело в программе УНП", "Дело украинской интеллигенции в программе УНП", "Рабочий праздник Первого мая", "Десять заповедей УНП". Содержание этих изданий обобщено в программе партии, изданной в 1906 г. во Львове. Чтобы сбить с толку царскую полицию, на титульных страницах указывалось другое место издания – Черновцы. Исчерпывающий анализ этих документов можно дать только в специальных исследованиях. Программные документы УНП составляют целый этап в развитии украинской политической мысли. Поэтому ограничимся кратким изложением их содержания, акцентируя внимание на основных моментах.
Анализу рабочего вопроса посвящена брошюра "Рабочее дело в программе УНП" (Черновцы, 1902). Она отвергает марксистский призыв "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" исходя из того, что "рабочее движение сейчас вступило в новую фазу своего развития: оно стало из космополитического национальным". Марксисткому лозунгу Михновский противопоставляет свой: "Рабочие порабощенных наций, объединяйтесь для совместной борьбы за свои национально-политические, духовные и экономические интересы против господствующих наций, под условием взаимного признания своих национальных прав". М. Михновский предупреждал, что положение рабочих Украины не улучшится после победы в России ее пролетариата. "Горе той порабощенной нации, - бросает он, - что дождется господства демократизированной нации".
В брошюре "Дело украинской интеллигенции в программе УНП", изданной в Галиции 1904 г., речь идет о роли украинской интеллигенции в освободительном движении. М. Михновский в очередной раз заклеймил болезнь национальной неполноценности, раздвоенности украинского образованного общества, что бросает революционную часть его молодежи в объятия "общероссийских" политических организаций. Выход — в достижении самостоятельности Украины, невозможно без высокого уровня самосознания всего народа, а особенно — его интеллигенции.
Большой огласки получило еще одно произведение М. Михновского - своеобразный манифест, катехизис самостийников - "Десять заповедей УНП", написанное в 1903 г. и широко известное в Украине и за рубежом. Содержание этого документа краткое:
- Одна, Единая, Неделимая, Самостийная, Свободная, Демократическая Украина, Республика рабочих людей – это идеал украинского человека, за осуществление которого ты должен бороться, не жалея своей жизни.
- Все люди твои братия. Но москали, поляки, мадьяры и евреи – это враги нашего народа, как долго они властвуют над нами и взыскивают нас.
- Украина для украинцев, поэтому выгоняй из нее всех врагов-зайдов.
- Везде и всегда употребляй украинский язык. Пусть ни жена твоя, ни дети твои не оскверняют твоего хозяйства языком чужестранцев-угнетателей.
- Почитай деятелей родного края, ненавидь его врагов, презирай оборотней-отступников и хорошо будет всему твоему народу и тебе.
- Не убивай Украину своим безразличием к всенародным идеалам.
- Не сделайся ренегатом-отступником.
- Не обворовывай собственного народа, работая на врагов Украины.
- Помогай своему земляку прежде всех: держись кучи.
- Не бери жены из чужеземцев, потому что дети твои будут тебе врагами; не дружи с врагами народа нашего, ибо этим придаешь им силы и отваги; не накладывай вместе с угнетателями нашими, потому что предателем будешь."
"Десять заповедей УНП" - один из острейших документов самостийницкого движения в Украине, созданных М. И. Махновским. Этот документ подвергся жесточайшей критике со стороны политических противников УНП. Действительно, ряд положений этого документа отражали явно искаженное мировосприятие, и их можно охарактеризовать как национал-шовинизм и расизм. Особенно вторая и третья заповеди: "Украина для украинцев". В современном обществе такие призывы с возмущением отвергаются. Кстати, они повлияли на более позднюю оценку всей деятельности Михновского, потому что все остальные документы рассматривались сквозь призму этих "заповедей". Но прежде чем давать им окончательную оценку, следует учесть те обстоятельства, в которых они прозвучали, и людей, которые их произнесли. Этого требует конкретно исторический подход.
Автор "Заповедей" отражал психологию людей, находившихся в состоянии тяжелой и продолжительной борьбы за свое существование как представителей отдельной нации с давней и славной историей. "Мы боремся против иностранцев не потому, что они иностранцы, а потому, что они эксплуататоры", - объяснял свою позицию М. И. Михновский. Пожалуй, в этом объяснении "третьей заповеди" УНП не хватает окончания: "...и в какой степени они эксплуататоры". Но в цивилизованном мире и такую форму национализма не осуждают: к ней принято относиться с пониманием. Учтем также содержание "второй заповеди", особенно ее последние слова: "...как долго они господствуют над нами и взыскивают нас". Таким образом, "10 заповедей УНП" не направляются против русского, или польского крестьянина, рабочего-не-украинца. Они имеют в виду русских, или русифицированных чиновников, помещиков или капиталистов разных национальностей, которые эксплуатирующих украинский народ, стремятся русифицировать его, лишить национальных корней. Однако при более внимательном и тщательном анализе можно обнаружить, что этот катехизис самостийников все-таки нейтрален по отношению к "простым" людям. Но не потому, что они не-украинцы, а только потому, и только в той мере, в какой они являются орудием русификации, денационализации Украины. И то, что они часто выступали в этой роли, что широкие массы русского населения в Украине нередко были заражены шовинизмом властвующих классов — это общеизвестный факт.
Таким образом, национализм Михновского – это, главным образом, оборонный, защитный национализм. Это — антитезис, противодействие великодержавному шовинизму господствующей нации. Однако, как антитезис активен, он выходил за оборонительные границы и набирал явно агрессивные черты национальной нетерпимости и даже вражды. Что же касается критиков самостийников, то их аргументы, конечно, достойны внимания. Но, с точки зрения Михновского, они не давали удовлетворительных ответов на вопросы, поставленные в "Самостийной Украине": "...Каким правом русское царское правительство обращается с нами на собственной территории, как со своими рабами? Каким правом в отношении нас, туземцев своей страны, издано закон с 17 мая 1876 года, осуждающий нашу национальность на смерть? На основании какого права на всех правительствах нашей страны чиновниками назначены исключительно россиян (москалей) или смоскализированных ренегатов? На почве какого права из наших детей готовят по школам заклятых врагов и ненавистников нашему народу? Из-за чего даже в церкви царит речь наших угнетателей? Каким правом правительство русское содранные с нас деньги тратит в пользу русской нации, лелея и поддерживая ее науку, искусство, литературу, промышленность и т.д.? И наконец самое главное, или имеет право царское правительство вообще издавать для нас законы, универсалы и административные устои". Ответ на все эти вопросы мог быть один: в Украине действует право сильного, право завоевателя, который последовательно, целенаправленно стремится ассимилировать украинский народ, уничтожить его язык, культуру. Но приемлемым для себя такой ответ М. И. Махновский считать не мог, и потому он предложил свой - "Десять заповедей УНП". Его можно рассматривать как неадекватным. Но в конкретно исторических условиях Украины конца XIX — начала XX века он имел под собой определенные реальные основания.
Опубликованная в 1906 г. программа УНП, автором которой стал М. И. Михновский, обобщала взгляды УНП на социально-экономическое устройство самостийной Украины. Содержание программы свидетельствует, что Михновского и его единомышленников-самостийников не обошло увлечение социалистическими идеями. Ничего удивительного в этом не было. Ведь начало XX века отмечено всеобщей фетишизацией социализма. Поэтому большинство политических партий, возникших на украинском грунте, также ориентировались на тот или иной вариант социализма. Украинская социал-демократическая рабочая партия (УСДРП), возникшая после распада РУП, стремилась к социализму западноевропейского образца с признанием автономии Украины. Даже украинские либералы, объединившиеся в 1903 г. в Украинскую демократическую партию (УДП), а в 1905 г. создали Украинскую радикально-демократическую партию (УРДП), объявили своей целью социализм и федеративное переустройство России. Причем, если федерация считалась делом недалекого будущего, то с социализмом все было по-другому: "Социализм, — писал один из авторов программы УДП Е. X. Чикаленко, — я считаю ведущей звездой, указывающей путь, по которому человечество должно идти, но никогда не достигнет его".
В этой атмосфере обращение УНП к социализму было вполне понятным. "УНП, — отмечалось в программе, — признает социалистический идеал как единственный, который может окончательно удовлетворить украинский и другие народы, уничтожить выгодность, бесправие, современные устои, построенное на насилии, принуждении, неравенстве и господстве". В соответствии с этим, УНП объявила себя партией "рабочей массы украинского народа... украинского городского пролетариата".
Но социализм УНП разительно отличался от социализма русских большевиков и меньшевиков и даже украинских социал-демократов. Во-первых, он не разрывал с идеей самостоятельности Украины, оставаясь органически связанным с ней. Во-вторых, это был эволюционный социализм, отвергавший необходимость социального переворота. "Ошибаются те, — предсказывает программа УНП, — что учат, будто социалистические устои могут быть вместе по всей земле. В социалистический устрой, как идеал устоев, выступят только народы чрезвычайно высокой культуры. Ни один народ не ждет другого, пока тот настигнет его в образовании, а старается переться выше и выше по ступеням культурной лестницы, несмотря ни на что. Наша задача, чтобы украинский народ в этом деле... не был позади других культурных народов". Необходимым условием глубоких социально-экономических преобразований в обществе, а в конечном счете и достижения социалистического идеала, программа УНП считала получение свободного, неподчиненного, самостоятельного государства украинского — "республики украинских рабочих людей". Предполагалось, что "во время решительной и последней борьбы, во время Всеукраинской революции, объединенный Совет рабочих и земледельцев обернется в комитет, возьмет диктаторскую власть с согласия рабочих и крестьян". После революции предполагалось установление президентской республики при избранном всеобщим выборами парламенте, который должен служить противовесом власти президента. Во избежание бюрократической централизации, самостоятельную Украину планировалось строить как союз свободных самоуправных земель, отличающихся условиями жизни, то есть на федеративных началах.
Не исключалась и автономия Украины, но как шаг к полной самостоятельности. Этим УНП отличалась от украинских социалистов и украинских либералов, для которых автономия – конечная цель, а независимость – утопическая и вредная. "Идя к полной независимости украинского народа, к обретению полного самоопределения, мы подпираем и автономные требования украинских партий. Но чтобы автономия не была фиктивной, а действительной”, — отмечалось в программе УНП.
В рабочем вопросе программа Украинской народной партии предусматривала установление 8-часового рабочего дня, сокращенный рабочий день на вредных производствах и для подростков, охрану труда подростков и женщин, установление минимума заработной платы, бесплатную медицинскую помощь, инспекцию труда, третейские суды на производстве, которые должны рассматривать конфликты между рабочими и предпринимателями, организацию страховых касс и т.д.
В своей программе УНП впервые выразила свое отношение к аграрному вопросу. Как ближайшие требования самостийники выдвинули: принятие законов, способствующих переходу земель Украины в крестьянские руки (принудительный выкуп у помещиков на выгодных для крестьян условиях); нормирование арендной платы за землю, которую крестьяне выплачивают помещикам; переход к арендному фермерству, что раскроет крестьянам глаза на сущность помещичьей эксплуатации, позволит наглядно убедиться, что "класс земельной аристократии, живущий из аренды, является классом общественных паразитов". Со временем планировалось образование земель специального фонда Украины, из которого наделялись землей сельскохозяйственные рабочие и малоземельные крестьяне. Образование такого фонда самостийники связывали с Всеукраинской революцией, что обеспечит "национализацию" земель, которая будет проведена на основе правил: от собственников-украинцев земля отбирается в результате государственного выкупа, от иностранцев (т.е. не-украинцев: россиян, поляков, немцев и других помещиков) - без выкупа. Что касается крестьян-украинцев, то каждый из них должен получить право "брать земли для пользования столько, сколько он может обработать ее собственноручно, без наемных рабочих".
В своем стремлении дойти до народных масс, до широких слоев украинской национальной интеллигенции самостийники вынуждены были преодолевать не только сопротивление царской бюрократии и великодержавных слоев российской общественности в Украине. По-прежнему они встречались с непониманием, а то и нескрываемой неприязнью со стороны украинских социалистов и либералов.
Противоречие между представителями разных течений украинского национального движения могло разрешить только история. К 1917 г. казалось, что у самостийников мало шансов. Все тогдашние авторитеты были их оппонентами. Так, с резкой критикой самостийников на страницах журнала "Украина" в 1907 г. выступил С. В. Петлюра, один из лидеров УСДРП. Он обвинил членов УНП в "ограничении и узости", видя в их действиях "национальную болезненность", "психопатологический элемент", а в практической деятельности партии - благоприятную почву "для роста среди украинского населения таких несимпатичных явлений, как антисемитизм, русофобия и даже людоедство" к другим национальным элементам в Украине". Второй известный деятель УСДРП, выдающийся украинский писатель В. К. Винниченко, тоже беспощадно критиковал самостийников. В одном из его ранних рассказов, написанных в годы первой русской революции, выведен образ самостийника Даниила Неприкосновенного, искреннего украинца, который за свою воинственную непримиримость в национальном вопросе оказался в тюрьме. В этом образе угадываются черты самого М. И. Михновского: "Высокий, здоровенный мужчина с длинными казацкими усами... Ходит в вышитой рубашке с стежкой". Узнав, что вместе с ним в тюрьме сидят русские, переругался с ними: "Прочь, — кричит, — чертова кацапня из наших украинских тюрем! Чего поналазили сюда!". Карикатурная фигура Неприкосновенного в партийных кругах украинской интеллигенции и на страницах периодической печати использовалась как обобщающий образ самостийника. "Десять лет назад, - писал в 1917 г. М. С. Грушевский, - наш выдающийся писатель В. Винниченко едко высмеял этих людей, которые даже в украинских тюрьмах не хотели терпеть кацапов и велели им забираться в Московщину". Относительно М. И. Михновского, отрицательное отношение к которому у М. С. Грушевского отмечалось еще во второй половине 90-х г., когда состоялась их встреча во Львове, то в нем он видел человека "со способностями и еще большими амбициями, с сильным наклоном к демагогии...".
Таким образом, вне достаточно узкого круга своих единомышленников Михновский оставался нежелательным, непонятным и даже опасным. Глухая непроницаемая стена окружала его.
В таких условиях легко было отчаяться, отказаться от идеала, перейти в лагерь "организованного постепенного украинства". Однако этого не случилось. М. И. Михновский, самостийники, ввиду своей малочисленности и ограниченности возможностей, упорно искали кратчайшие тропы к украинскому населению, используя подчеркнуто демонстративные и даже экспрессивные формы и методы воздействия. Все они преследовали цель привлечь внимание как наибольшего количества людей к идее самостоятельности Украины, пробуждать среди украинцев чувство принадлежности к великому народу со славным прошлым, способствовать росту их национального самосознания.
Ярко проявилось это в деятельности "Обороны Украины", боевой организации самостийников, образованной М. Михновским при УНП в 1903 г. Эта организация должна в решающий исторический момент стать во главе всеукраинского национального восстания. Готовясь к нему, она провела ряд демонстративных акций, направленных прямо против того, что самостийники называли "символами господства" России в Украине.
Об одной из первых акций "Обороны Украины" газета "Киевлянин" 1 ноября 1904 г. сообщила читателям: "Харьков, 31 октября. Ночью у памятника Пушкину произошел взрыв неизвестного заряда, что его грохот был подобен громовому удару. Ведется тщательное следствие, жертв нет". Как оказалось, после "громового удара" не был поврежден и памятник. От постамента только откололся кусок гранита. Имеются косвенные доказательства участия в организации взрыва М. И. Михновского.
Харьковский взрыв произошел в год юбилея Переяславской Рады в 1654 г. Эта дата отмечалась в империи как праздник. УНП решила ознаменовать эту дату кампанией протеста против национального подавления Украины. Было решено провести акции, которые могли бы нивелировать пропагандистский эффект мер властей и привлечь внимание населения к истинному положению вещей. Обычными способами (открытками, собраниями и т. п.) достичь этого было невозможно. Остановились на экстраординарных: уничтожении объектов, символизировавших подчиненное положение Украины в империи. Лучшими такими объектами были монументы царям.
Следует отметить, что самостийники не первыми в Украине пытались организовать покушения на царские памятники. А. Гермайзе вспоминает об идее уничтожить памятник Николаю І, стоявшему перед Киевским университетом. С этим предложением выступил на шевченковской вечеринке студентов и семинаристов Киева, состоявшейся еще в конце XIX в., Дмитрий Антонович. Тогда эта идея не была реализована, хотя осталась в памяти.
Кроме того, в 1904 г. в России вслух заговорили о либеральных реформах, но тогдашний министр внутренних дел князь Святополк Мирский заявил: "Финляндии будут даны национальные концессии; полякам будут даны национальные концессии — это нужно для успокоения окраин России. Украинцам нет нужды давать ничего". Именно в конце октября 1904 г. в Харькове находился министр народного просвещения — главной русификаторской институции России. Реакцией на антиукраинскую политику царизма и был взрыв в Харькове.
Спрашивается, почему объектом нападения в Харькове стал памятник А. С. Пушкину? Ответ находим в двух источниках: официальной истории УНП, написанной анонимным самостийником, и листовке за подписью "Самостийная Украина - Оборона Украины", датированной 31 октября 1904 г. и распространенной в Харькове и других городах Украины. В первом источнике говорится, что среди символов самодержавия в Харькове ничего достойного внимания найти не удалось. Что же касается Пушкина, то в листовке (стиль этого документа дает основание утверждать, что его автором был сам Махновский, или он готовился с его участием) он характеризуется как "литератор московский, что подло, лживо изображал в своих произведениях фигуру нашего патриота гетмана Ивана Мазепу". Имелась в виду, прежде всего, поэма А. С. Пушкина "Полтава", написанная по заказу Николая I, где гетман Мазепа представлен "вором".
В 1904 г. УНП готовила еще ряд подобных акций, в том числе взрыва царских памятников в Киеве и Одессе. Но выполнить их не удалось, потому что ответственная за подготовку личность неожиданно умерла.
Однако активными действиями УНП отметила 1909, когда официальная Россия праздновала 200-летний юбилей битвы под Полтавой. В Киеве того года был взорван памятник "русско-украинской дружбы", а небольшое подразделение российской армии под командованием поручика Ждановича, который был членом "Обороны Украины", проходя мимо памятника Богдану Хмельницкому на Софиевской площади в Киеве, демонстративно развернул украинский национальный желто-голубой флаг.
Все эти выступления УНП вызвали спорную реакцию среди населения. Особенно харьковского, учитывая личность А. С. Пушкина, взгляды которого, разумеется, отнюдь не сводились к примитивному великодержавию в трактовке УНП. Взрыв в Харькове обернулся 2 ноября "патриотической" демонстрацией российского и "обрусевшего" мещанства города, которая проходила с песнями "Боже, царя храни" и "Спаси господи". "Это был взрыв национального отчаяния", - так позже характеризовалось динамитное покушение в Харькове в официальном издании УНП.
Однако М. И. Михновский без колебаний шел на организацию подобных акций, полностью осознавая возможную реакцию и их негативные последствия. Он исходил из того, что распространение русской культуры в Украине не было следствием естественных процессов, что это в значительной степени является результатом насилия, преследования, запрета украинского слова и письменности, что творение гениальных русских писателей правительство стремится использовать как орудие духовного закрепощения украинского народа. М. И. Михновский видел прямую связь между захватнической политикой царизма и распространением в Украине русской культуры.
Эта связь всячески скрывалась не только официальной Россией, но и многими российскими либералами и даже демократами, хотя она была очевидна не только для украинцев, но и для беспристрастно настроенных представителей других национальных культур в Украине. Известный еврейский публицист и мыслитель Владимир Жаботинский, характеризуя русификаторскую политику царизма по отношению к Украине, отметил в полемике с П. Струве: "Повсюду на периферии государства русская культура появляется лишь после того, как земской яриза прокладывала ей дорогу, вытоптав сапогами всех ее конкурентов".
Именно этим и объясняются действия М. И. Махновского. На политику царизма по отношению к Украине, на официальное насилие он отвечал демонстрациями силы. Эти демонстрации не были направлены против конкретных лиц, они не угрожали их здоровью и жизни, больше рассчитаны на психологический эффект. Михновский сознательно шел на это, рассчитывая, что после динамитных покушений и других громких демонстраций самостийников сотни и тысячи украинцев задумаются о глубинных причинах своего трагического положения и в конце концов придут к идее независимости Украины.
Этой цели служили и выступления М. И. Михновского в разных аудиториях. Одним из самых известных было его выступление в Полтаве в 1903 г. на праздновании открытия памятника Котляревскому. На торжественном собрании, которое проходило в городском театре и собрали сотни людей, городской голова В. Трегубов запретил произносить речи на украинском языке, сделав исключение только для представителей Галиции. Когда подошла очередь представителя Харьковщины Михновского, он сказал: "Потому, что на родной земле мы не имеем права приветствовать годовщину своего писателя и общественного деятеля на родном языке и потому, что адрес, который я должен был перечитать от харьковского гражданства, также написан на украинском языке, я ее читать не могу". Выступавший покинул сцену под громовые аплодисменты присутствующих. Празднование было прервано.
Достаточно часто в первые годы XX ст. М. И. Михновский выступал в так называемой украинофильской столовой, своеобразном клубе харьковских поклонников национального возрождения, который он основал сам. Бдительные агенты полиции проинформировали свое руководство, что 5 декабря 1904 г. М. И. Михновский участвовал в "антиправительственном банкете" в Харьковской губернской земской управе. В фондах харьковской полиции, а также Особого отдела Департамента полиции России отложились документальные показания об активной работе М. И. Михновского в харьковском "Обществе распространения в народе грамотности". Так, в 1904 г. он выступал перед его членами с речами, в которых отстаивал необходимость развития украинской школы. "Общество", в котором и дальше сотрудничал М. И. Михновский, продолжало действовать и в последующие годы, причем, по свидетельству полиции, "в лице своих членов сознательно уклонилось от первоначальной задачи распространения в народе грамотности, вступив на путь антиправительственной борьбы и стремились использовать в этом направлении сосредоточенные в руках общества заведения образовательного характера".
Большую огласку на Украине получили также выступления адвоката Михновского на судебных процессах, которых после поражения первой российской революции было особенно много. Он охотно шел на участие в противоречивых, запутанных делах, особенно связанных с аграрными беспорядками, смело раскрывал политические причины нищенского положения украинского крестьянства, акцентируя внимание на национальном порабощении царизмом Украины. Своих подзащитных крестьян он объявлял жертвами темноты и социального гнета, которые "за свои поступки не отвечают".
Насколько результативными были выступления М. И. Михновского? Воспринимала ли их аудитория? Этим, наконец, определялось его влияние на людей, на ход событий. Беспристрастного ответа на эти вопросы современники Михновского не дали. Мешали политические страсти. Каждый оценивал его через призму своих взглядов. В своих "Вспоминаниях" М. С. Грушевский писал о Михновском, что его "нервность (неврастеничность) и сим, очевидно, вызываемая бестактность и неожиданность в поведении... настораживала к нему украинское окружение и обычно вызывали контрманевры его мерам". Подобным образом высказывался и Е. X. Чикаленко, один из лидеров УРДП: "Слишком "искренний" Михновский то и дело вредит украинскому национальному возрождению в Харькове, потому что он не привлекает обмосковленных украинцев к украинству, а отпугивает их". Это предвзятая оценка деятельности М. И. Михновского.
С появлением его в Харькове национальное украинское движение здесь значительно оживилось. С М. И. Михновским охотно сотрудничали Гнат Хоткевич, Кристина Даниловна и Кристина Алексеевна Алчевские (мать и дочь), профессоры университета Сумцов, Зайкевич и Пильчиков, художник Шпажинский, учителя, инженеры, служащие. Харьков был главным ареалом деятельности этой партии.
Более взвешенную оценку деятельности М. И. Михновского дал А. И. Лотоцкий, один из известных до революции 1917 г. деятелей украинского национального движения, член Украинской радикально-демократической партии: "Не считая какой-то отталкивающей театральности своего внешнего поступления, за что становился часто объектом всякой насмешки, это был человек большой энергии и инициативы общественной ... Был этот человек очень выдающийся среди украинского гражданства".
Характерно, что и А. И. Лотоцкий, признавая исключительную роль М. И. Михновского, не воспринимает то, что он назвал "отталкивающей театральностью". Лотоцкий, как и многие другие радикал-демократы, социалисты, беспартийные интеллигенты не понимал, что "театральные" и другие экспрессивные приемы Михновского — это, в большинстве своем, хорошо продуманные "импровизации". Работая среди населения, национальное самосознание которого в результате веков русификации стало чрезвычайно низким, самостийники не имели шансов завоевать его симпатии, действуя обычными методами. Их призывы к независимости, созданию собственного государства остались бы совершенно непонятными, смешными, а то и опасными.
Подобные экспрессивные поступки оказали значительный эффект. Харьковская писательница X. А. Алчевская в письме к А. Кобылянской засвидетельствовала: "Украинские тенденции я всегда имела, но использовать наш язык в обществе начала только через 3 года, когда появилась для меня возможность встретиться с нашими харьковскими патриотами — уважаемыми Хоткевичем и М. Михновским". Юрий Коллард, студент харьковского политехнического института, а позже видный деятель УНП, писал о М. И. Михновском: "Это был человек чрезвычайной силы и ярких политических целей... Его влияние на украинское гражданство вообще, а на студенчество в частности, было огромным. Именно Михновский привел к полному отторжению нашей харьковской молодежи от аполитичного украинофильства и этнографизма, потому что показал он нам новые пути через радикал-демократизм к революционному украинскому национализму".
Для популяризации своих взглядов М. И. Михновский стремился использовать печать. В 1905 г. в Галичине он вместе с А. Макаренко начал налаживать издание газеты "Самостийная Украина", но сумел выпустить только один номер. С началом первой российской революции Михновский решил развернуть издательство украинской газеты в Приднепровье. В ноябре 1905 г. в Лубнах совместно с М. М. Шеметом он организовал выпуск газеты "Хлебороб". После закрытия этого издания (газета выходила без разрешения властей) Михновский перенес его в Екатеринослав, где под названием "Запорожье" под ответственностью Д. Яворницкого вышел только один номер. В марте 1906 г. М. И. Михновский попытался начать издание газеты "Слобожанщина". В отчете харьковского инспектора по делам печати за 1906 г. отмечалось: "Слобожанщина" ставила целью защиту экономических, политических и национальных интересов украинского народа... Газета выясняла, что здоровый национализм, а не космополитизм является основой развития и творчества духовных сил народа". С таким направлением новой украинской газеты цензура согласиться не могла. Газету признали "националистической", и по первому номеру ее издание было запрещено. В 1907 г. Михновский и Пильчиков получили разрешение на издание в Харькове иллюстрированного журнала "Начало". Но реализовать это разрешение не удалось, и только в январе 1912 г. при финансовой поддержке Н. Беленького в Харькове М. И. Михновский начал издавать журнал "Снип". Это издание сразу же оказалось под особым присмотром полиции. И не случайно. Значительная часть материалов журнала готовилась самим Михновским, который в них продемонстрировал незаурядные способности журналиста и публициста. Удалось ему избежать и открытого конфликта с цензурой. Однако, в конце 1912 г. "Снип" перестал выходить. "Снип" умирает смертельно раненный безразличием нашего гражданства, а не досадой со стороны врагов", - писал в последнем номере журнала М. И. Михновский.
На "досаду врагов" Михновский указывает не случайно. Самостийницкая пресса имела их слишком много, причем находились они не только в государственных канцеляриях, но и среди членов полулегальных и нелегальных революционных организаций. Украинское социал-демократическое издание "Свободная Украина", например, чрезвычайно негативно оценило газету "Хлебороб". Самое главное, в чем обвиняли это самостийнецкое издание, заключается в том, что оно "задерживает продвижение классового сознания украинского пролетариата". Хотя Махновский и не принимал близко к сердцу подобные выпады, они не проходили бесследно.
Первая русская революция открыла некоторые возможности для легальной политической деятельности. Но УНП решила оставаться в подполье, не имея жесткой уверенности, что демократические свободы в России сохранятся надолго. Однако партия активно поддерживала все легальные политические меры, направленные на отстаивание интересов Украины. 1 ноября 1905 г. в газете "Сын Отечества" была опубликована телеграмма главе правительства С. Ю. Витте, подписанная группой харьковских интеллигентов. Первым в списке стояла фамилия М. И. Михновского. В телеграмме отмечалось: "Мы просим немедленно уравнять нас с другими народами России в естественном праве говорить, печатать и издавать газеты на родном языке и об отмене исключающего закона за 1876 г.". В поддержку этого требования УНП организовала среди рабочих Харькова сбор подписей. В конце концов, правительство вынуждено было объявить об отмене действия этого закона, в чем также заслуга и М. И. Михновского.
Дважды – в 1906 и 1912 гг. – Михновский выдвигал свою кандидатуру на выборах в Государственную Думу. "Мы не имеем права забывать, что если мы не пойдем в Думу, то и не сможем устранить вредные нам законы или издать такие законы, которые нам нужны", - писал М. И. Михновский в "Слобожанщине". Депутатом в 1906 г. Михновский не стал.
Зато благодаря его активной работе среди крестьян в Полтавской области удалось провести в Думу нескольких национально-настроенных депутатов. Среди них – близкий товарищ Михновского Владимир Шемет. Формально он выступал как представитель Украинской радикально-демократической партии. Однако орган этой партии газета "Громадская думка" отметила, что В. М. Шемет баллотировался как "представитель украинских партий". В действительности членство в УРДП — легальной политической партии — использовалось Шеметом для прикрытия самостийнецких взглядов. Всю жизнь он находился под огромным влиянием Михновского, к которому, по свидетельству Е. X. Чикаленко, относился "почти набожно".
После поражения революции 1905 г. возможности пропаганды самостийницких взглядов резко сузились. Продолжая работу законспирированной УНП, М. И. Михновский вместе с тем стремился более эффективно использовать все возможные формы влияния на население. В 1907 г. он сделал попытку создать в Харькове украинофильский клуб "Родына", но власти не дали соответствующего разрешения. В 1909 г. этот план наконец-то удалось осуществить. Усилиями М. И. Михновского и его товарищей было создано "3-е харьковское общество взаимного кредита". Эту организацию полиция оценивала, как "легальное прикрытие группы украинцев, которые... обсуждают политические вопросы, тесно связанные с украинской демократической программой". "Душей общества" полицейский чиновник назвал М. И. Михновского. Эта организация, объединившая "ярких и энергичных местных украинцев", просуществовала до 1914 г.
Когда в 1912 г. развернулась предвыборная кампания в связи с выборами в IV Государственную Думу, "3-е общество взаимного кредита" помогло М. И. Михновскому включиться в борьбу, хотя особых надежд на успех он не возлагал. Это было сложное и напряженное время. Чувствовалось, что назревают грозные времена, которые выдвинут на передний план вопрос о судьбе Российской империи и населяющих ее народов. Михновскому болела Украина, и он стремился к тому, чтобы на крутом повороте истории, к которому человечество стремительно приближалось, она снова не была обманута. В конце 1912 г. "Снип" сделал такой прогноз на будущее: "Украинство вступает в новый фазис жизни. Есть уже много признаков того, что ему придется вести борьбу за самосохранение не только с правительственной политикой и правыми элементами других народностей, но и с либеральными, и даже демократическими кругами других национальностей, особенно московской". Именно такой оценкой будущего и объясняется платформа Михновского, которой он вел предвыборную агитацию: "Из нашего национального положения не то важно, какие именно москали будут в Думе Государственной, а то - будут ли в ней украинцы". Эта позиция противоречила настроениям украинских либералов, которые соглашались поддерживать на выборах всех, кто выражал симпатии "украинскому делу".
В напряженной предвоенной обстановке М. И. Михновский продолжал работу по сплочению украинской интеллигенции, воспитанию у лучших ее представителей четкого национального мировоззрения. В 1912 - 1913 гг. он активно сотрудничал в харьковском "Обществе им. Квитки-Основьяненко". Полиция не без оснований подозревала М. И. Михновского и некоторых других членов УНП в использовании этого общества для пропаганды самостийницких взглядов. Там "часто читаются доклады мазепинского толка", - записал в своем донесении полицейский чиновник. Среди членов "Общества им. Квитки-Основьяненко" были Г. М. Хоткевич, X. А. Алчевская, X. Д. Алчевская, Ф. М. Сумцов, С. С. Паночини, Е. Любарский-Письменный, другие известные представители харьковской интеллигенции. Еще в 1911 г. Е. X. Чикаленко обвинял М. И. Михновского, что его невзвешенная политическая линия "отпугивает" харьковчан от "украинства" и что до сих пор в Харькове нет ни одного украинского магазина, не говоря уже о газете". А уже в 1912 г. в городе действовал книжный магазин украинской литературы, причем, в его образовании и организации работы наиболее активно участвовали именно члены «Общества им. Квитки-Основьяненко» во главе с М. И. Михновским. Книжный магазин значительно расширил возможности членов "Общества", их влияние на городскую интеллигенцию. Напомним также, что именно на 1912 г. приходится издание М. И. Михновским журнала "Снип". В то же время участие украинских радикал-демократов в общественно-политической и культурной жизни Харькова было незначительным.
С началом мировой войны М. И. Михновский был призван в действующую армию, а февральскую революцию 1917 г. встретил в Киеве, центре национально-политической жизни Украины. Оставаясь на военной службе, он немедленно включился в активную политическую деятельность, стремясь объединить своих немногочисленных единомышленников, развернуть пропаганду идеи самостийности Украины, добиваться достижения ее быстрыми и решительными действиями, приверженцами которых он всегда был. Как юрист, М. И. Михновский пришел к выводу, что падение царизма освобождает украинский народ от обязательств, взятых на себя по Переяславскому договору 1654 г. по отношению к правящей в России династии. Дополнительным доводом в пользу этого был и тот неоспоримый факт, что цари никогда не выполняли взятые на себя обязательства. С другой стороны, революция открыла уникальную возможность добиться права Украины на независимость даже без учета формально-правовых соображений.
С личностью М. И. Михновского тесно связаны многие важные, ключевые политические события 1917 г. в Украине. О его участии в этих событиях современному украинскому читателю почти ничего неизвестно. Умалчивала не только официальная советская историография. О деятельности М. И. Михновского не писали и те, кто о ней хорошо знал — его современники, активные участники украинского национально-освободительного движения, в том числе М. С. Грушевский и В. К. Винниченко, почти безвыездно жившие в той время в Киеве, где до середины лета 1917 г. находился М. И. Михновский. Он оставался для них неудобным, несговорчивым, высокомерным и слишком прямолинейным. Вместе с тем, жизнь каждый раз подтверждала его правоту. Очевидно, воспоминания об этом вызвали у многих неприятные ассоциации.
Уже 3 марта 1917 г. М. И. Михновский, по свидетельству П. Мирчука, предпринял попытку образовать организационный центр самостийницких сил, который смог бы стать органом временного государственного правления всеми сферами жизни независимой Украины и добился бы созыва украинского парламента и ответственного перед ним правительства . П. Мирчук называет орган государственного правления, который стремился создать Михновский, "Украинской Центральной Радой" (УЦР).
В исторической литературе возникновение УЦР связывается с деятельностью умеренных деятелей украинского национального движения, объединенных в "Общество украинских поступовцев" (ТУП). Эта организация возникла еще в 1907 г. и объединяла прежде всего либералов, членов Украинской радикально-демократической партии (УРДП), которые в условиях реакции отошли от политической деятельности и занимались почти исключительно культурно-просветительской работой. ТУП и некоторые другие группы 4 марта 1917 г. объявили о создании собственного объединения, призванного представлять украинское национальное движение перед новыми российскими властями. Это объединение получило название Центральной Рады. В работу в ней включились члены Украинской социал-демократической партии, украинские эсеры и члены Украинской радикально-демократической партии, которая после Февральской революции возобновила свою деятельность, представители других политических групп и общественных организаций.
Возникает вопрос: действительно ли в первые дни марта 1917 г. в Киеве сосуществовали два центра национальных сил, или указание П. Мирчука на попытку создания Михновским УЦР является ничем необоснованным утверждением?
Прямых улик в пользу М. И. Михновского П. Мирчук не приводит. Побочным доказательством может служить, например, тот факт, что в источниках называются разные даты образования Центральной Рады: 3 и 4 марта. Вполне вероятно, что речь идет о разных организациях, а не о разногласиях в оценке даты возникновения одной. Если это так, Михновский опередил своих либеральных и социалистических оппонентов, по крайней мере, на один день. Но перед ним немедленно встал вопрос: продолжить государственно-творческую работу с опорой на самостийнецкие элементы или пойти на сотрудничество с ТУП и создаваемой им Центральной Радой? В условиях нарастания революционных событий в Украине М. И. Михновский не мог не выбрать последнее: масштабы задач требовали участия максимального количества людей, которым не была равнодушна судьба нации. В распоряжении самостийников таких людей было сравнительно мало. Необходимость единства действий представителей разных течений национального движения диктовалась самой жизнью. В результате переговоров представителей разных направлений национального движения — либералов, социал-демократов, беспартийных, самостийников и других — возникла объединенная организация, которая взяла название Украинская Центральная Рада (УЦР).
С первых дней революции М. И. Михновскому стало ясно, что будущее Украины в значительной степени зависит от того, сможет ли она создать собственные, подчиненные ее представителям, вооруженные силы. В условиях мировой войны, когда миллионы украинцев получили оружие, создание национальной армии было технически простой задачей. Но это очевидное с точки зрения здравого смысла стремление не было понятно партнерам самостийников по УЦР. Они исходили из той точки зрения, что после краха царизма, порабощавшего украинский народ, у России нет враждебных ему сил. Украинские либералы возлагали надежды на русских кадетов, а социалисты - на русских меньшевиков и эсеров. И те и другие были твердо уверены, что российские политики будут искренне помогать украинцам в их притязаниях на свободу национальной жизни. В таких условиях создание собственной национальной армии считалось не только слишком дорогой, но и опасной мерой, поскольку, мол, войска могут стать "орудием реакционных сил".
Михновский по-прежнему не соглашался вручать судьбу Украины представителям других наций. Никакого исключения для либералов или социалистов России он не делал. Особенно его пугала перспектива победы в России социалистов, "московского пролетариата", поскольку его господство над украинским народом "будет еще труднее и неизмеримо жестче, чем господство московской буржуазии". Отсюда его чрезвычайная активность в создании государственных вооруженных сил. Он чувствовал надвигающуюся на Украину опасность и стремился создать надежные гарантии ее свободы.
Курс на организацию украинской армии горячо поддерживала Украинская Народная Партия (УНП), возобновившая после Февральской революции свою деятельность. Уже в первом документе УНП 1917 г. - универсале от 21 марта 1917 г., содержался призыв: "...Немедленно образовывать украинские легионы по всей Украине". Члены УНП были ориентированы на активную деятельность в войсках. Эту работу возглавил М. И. Михновский.
С начала марта 1917 г. он быстро налаживает связи с военными, охотно выступает перед ними на разных собраниях и совещаниях. 6 марта с идеей образования украинской национальной армии М. И. Михновский выступил перед 210 офицерами-украинцами. Собрание приняло резолюцию, в основу которой были положены идеи доклада. Сообщение о "Подготовительном вече" (так было названо собрание) было опубликовано массовым тиражом и распространено на фронте и в тылу. 9 марта М. И. Михновский организовал собрание военных-украинцев киевского гарнизона, которое поддерживало решение "Подготовительного веча". На этом собрании присутствовало более 4 тысяч офицеров, унтер-офицеров и рядовых.
Через два дня М. И. Михновский снова выступил перед военными, находившимися в Киеве проездом. Он предложил приступить к организации "Первого украинского охочекомонного полка им. гетмана Богдана Хмельницкого".
Серия этих собраний была завершена военным совещанием гарнизона Киева и окрестностей 16 марта 1917 г., которая по докладу М. И. Михновского приняла резолюцию, сформулировавшую задачу: "Немедленно приступить к организации собственной национальной армии, как могущественной своей милитарной силы, без которой не можно и подумать о получении полной воли Украины". Собрание создало "Украинский военный организационный комитет", в состав которого входили: полковник Глинский - председатель; полковник Волошин, сотник Л. Ган, прапорщик Т. Павелко и поручик М. И. Михновский - члены. Задачей этого комитета была украинизация воинских частей в Украине, создание украинских военных организаций и, прежде всего, открытие украинского военного клуба. Было решено приступить к организации в Киеве Первого украинского полка.
Военные решили поддержать назначенную на 19 марта украинскую демонстрацию в Киеве, посвященную революции. Но придать этой демонстрации самостийнецкого характера им не удалось, хотя наряду с многочисленными лозунгами «Автономия Украины», в рядах демонстрантов встречались призывы "Да здравствует самостоятельная Украина" и "Самостоятельная Украина с гетманом во главе", а перед демонстрантами с эмоциональной речью выступил М.М. И. Михновский.
В конце марта в Киеве был создан "Украинский военный клуб им. гетмана П. Полуботка". Руководили этим клубом М. И. Михновский и его близкий друг хорунжий Л. Ган. Почетным членом клуба избран комендант киевского гарнизона генерал-лейтенант Цицович. Задачей клуба объявлялось: "Объединять в одной семье воинов, врачей и военных чиновников" и воспитывать среди них и среди всего украинского народа сознание значения и роли армии в борьбе народа за освобождение. Предполагалось открытие филиалов клуба по всей Украине. Члены клуба издали и распространили десятки тысяч листовок среди украинских солдат и офицеров, призывающих к объединению для борьбы за освобождение Украины.
Успешная работа самостийников в войсках и нежелание УЦР поддержать идею создания украинской национальной армии и добиваться независимости Украины толкали М. И. Михновского на решительные действия. В конце марта 1917 г. он собрал в отеле "Прага" совещание своих сторонников из "Украинского военного организационного комитета" и изложил свое видение ближайшего будущего. Речь М. И. Михновского дошла до нас в изложении одного из участников совещания В. Евтимовича. Она носила действительно программный характер. Выступающий начал с того, что Москва не пойдет на предоставление Украине не только самостоятельности, а даже автономии: "...Без Украины с ее сокровищами, даже при Украине автономной, что добром своим без московского контроля будет распоряжаться, сойдёт Московщина к значению второстепенного государства". За независимость придется бороться: "Надежды на "дружественную" демократию братского народа — не только наивные, а просто глупые". В такой ситуации — первая наша задача — это творить собственную военную силу всеми средствами, которые будут к тому предоставляться". М. И. Михновский предложил членам совещания выступить перед Всеукраинским военным съездом, который должен быть созван в ближайшее время, с предложением "выделить из своего состава власть", - выбрать гетмана. "Нужно иметь в виду, - отметил М. И. Михновский, что "наши демократы будут противится тому... Но гетман сумеет, когда зайдет потребность, пособить не только на силу фактов, но и на факты силы!" Насколько продуман был этот план, свидетельствуют первые шаги, которые должна была предпринять новая украинская власть. Это подписание мира с Германией и ее союзниками. "Помирившись с посредственными государствами, - говорил М. И. Михновский, - вырвем инициативу от московских большевиков. Они сейчас еще бессильны, но имеют страшное оружие, которое может дать им победу. Это их безоглядность и лозунг немедленного сепаратного мира. И это оружие мы должны им выбить из рук..." Присутствующие на совещании согласились с планом действий, предложенным М. И. Михновским.
Политическое развитие внесло существенные коррективы в планы М. И. Михновского. Весенние месяцы 1917 г. отмечены скорым ростом авторитета и влияния на массы Украинской Центральной Рады. В начале апреля 1917 г. в Киеве собрался Всеукраинский Национальный Конгресс - широкое представительское собрание делегатов от разных национальных партий и социальных групп. Самостийники были участниками Конгресса, а М. И. Михновский выступил перед ними с приветствием, которое, по оценке печати, произвело "большое впечатление". Национальный Конгресс передал свои полномочия избранной из своего состава новой Украинской Центральной Раде, значительно многочисленнее предыдущей.
Учитывая российское Временное правительство, вполне легально и "законно" стремились решать лидеры Рады и "военный вопрос", интерес к которому среди украинцев в армии был для них совершенно неожиданным и нежелательным. Каждый шаг Рада стремилась согласовать с Петроградом. Впервые с "военным вопросом" она выступила в начале апреля 1917, когда в Киеве собрался Украинский Национальный Конгресс. От его имени лидеры УЦР выслали до военного министра, который как раз находился в Киеве, делегацию для обсуждения вопроса об украинизации войск. В состав делегации включили двух радикал-демократов – Дм. Дорошенко и Ст. Эрастова, а также М. Михновского - самого авторитетного в то время в войсках украинского политического деятеля.
Особых надежд на эту встречу у М. 1. Михновского не было. В отличие от радикально-демократических членов делегации он не ожидал от Временного правительства существенных уступок в отношении Украины. Так и случилось. Переговоры не принесли желаемых результатов. Российский военный министр, позволивший формировать на территории Украины польский национальный корпус, чешские и латышские национальные военные формирования, не дал согласия на создание украинских военных соединений. Исключение было сделано для двух бригад. Об этой вынужденной уступке российским властям М. И. Михновский сообщил делегатам Конгресса запиской, что, обнародованная головой, вызвала бурные аплодисменты.
Но, дав принципиальное согласие, военные власти тормозили решение конкретных вопросов. Поэтому Михновский со своими единомышленниками приступил к организации первого крупного соединения украинской армии совершенно самостоятельно. В середине апреля 1917 г. на Сырецком поле под Киевом было объявлено о создании "Первого Украинского казачьего им. гетмана Богдана Хмельницкого полка". Это событие переросло в общенациональный праздник. Три военных оркестра отыграли украинский национальный гимн "Ще не вмерла Украина", после массового митинга участники праздника устроили манифестацию. Была образована делегация военных, в составе которой были М. И. Михновский и В. Павелко — представители Клуба им. П. Полуботко, делегаты украинского полка, офицеры гарнизона. Делегация намерена договориться с командованием армий Юго-Западного фронта о статусе первого украинского военного соединения. Однако российские генералы разрешения на формирование полка не дали. Дело получило чрезвычайную огласку. Самовольные действия Клуба имени П. Полуботка осуждали все — от официальных лиц, представлявших Временное правительство, до газет российских социалистических партий. В кампанию критики самостийников включились и украинские социалисты. На заседании УЦР В. К. Винниченко осудил то, что он назвал "михновщиной", и выразил надежду, что "это явление вполне временное". А 20 апреля вопрос о создании украинских военных соединений рассматривался на совместном заседании киевских Советов рабочих и солдатских депутатов. Представитель Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов член УСДРП Е. Неронович, выступивший на заседании, не отвергая в целом идею организации украинских военных соединений, призвал собрание "к более внимательному отношению к национальному вопросу, не допуская, чтобы национальное дело было подхвачено украинскими зубрами и использована для их шовинистических целей". В конце концов, опасаясь всеобщего возмущения украинцев в войсках, командующий Юго-Западным фронтом генерал Брусилов согласился на формирование полка с условием, что главная его часть отбудет на фронт, а в тылу останется только 500 бойцов. На подобных позициях стояло и социалистическое большинство УЦР, которое в конце концов также согласилось на формирование украинского полка с обязательной его отправкой на фронт, иначе "это стихийное движение может вызвать мятеж в тылу".
М. И. Михновский и его сторонники проигнорировали приказ генерала и решение УЦР, продолжив работу по формированию полка. Эта работа довольно быстро была завершена. Желающих было достаточно. Полк состоял из 16 сотен и насчитывал более 3 тыс. солдат и офицеров. Он отказался отправляться на фронт в ожидании созыва 1-го Всеукраинского военного съезда и его решений.
Военный съезд прошел в Киеве в начале мая 1917 г. и собрал 700 представителей от военных организаций, фронтовых и тыловых частей армии и флота. Эти делегаты имели мандаты от 1580702 украинцев в русской армии. Это примерно половина всех украинцев, находившихся на фронте и в тылу. Президиум съезда состоял из шести человек: инициатора украинизации войск М. И. Михновского, делегата Западного фронта С. В. Петлюры, представителя Исполнительного Комитета Центральной Рады В. К. Винниченко, моряка Черноморского флота Письменного, командира богдановского полка Ю. Капкана.
Вернувшись в свои части, делегаты съезда развернули активную работу по реализации его решений. Через некоторое время появились новые украинские полки: им. Гонты в Киеве, им. Сагайдачного в Житомире, им. П. Полуботка в Ростове-на-Дону, им. гетмана Мазепы в Саратове, Украинский Запорожский полк в Москве.
Согласно решениям 1-го Всеукраинского военного съезда через месяц, в начале июня, в Киеве должен был состояться 2-й съезд. Военный министр Временного правительства 0. Ф. Керенский запретил его. Запрет правительства был проигнорирован украинскими солдатами и офицерами и в этот раз. На съезд прибыло 2500 делегатов, представлявших более 1,7 млн. чел. Запрет на проведение съезда вызвал острую реакцию делегатов. Тон выступающих был решителен; многие из них требовало провозглашения самостийности Украины. Социалистические представители Украинской Центральной Рады приложили немало усилий, чтобы ввести работу съезда в необходимое русло. Однако резолюция, которую приняли делегаты, хотя и не содержала призывов к самостийности, все же была достаточно решительна: "Предлагать своему высшему представительному органу — Украинской Центральной Раде по этому делу (делу достижения автономии — Авт.) к Правительству больше не обращаться и немедленно приступить к жесткой организации края в согласии с национальными меньшинствами...".
Этому решению Временное правительство не могло ничего противопоставить. М. И. Михновский, наблюдая нарастание анархии в России, несостоятельность правительства контролировать фронт и тыл, все больше проникался убеждением, что развитие национального движения быстро принесет желаемый результат: провозглашение полной самостийности Украины и захват Украинской Центральной Радой всей полноты власти на ее территории.
Однако нарастающее стремление к самостийности наталкивалось на упрямое, непонятное, почти иррациональное сопротивление УПСР и УСДРП, которые контролировали деятельность Рады. Характеризуя взгляды украинских социалистов на начальном этапе революции, В. К. Винниченко писал в 1920 г.: "Всякий сепаратизм, всякое отделение себя от революционной России казалось смешным, абсурдным, бессмысленным. Зачем? Где мы найдем больше того, что теперь мы будем иметь в России? Где по всему миру такой широкий, демократический, всеобъемлющий строй?.. Где есть такое обеспечение права всех угнетенных, пониженных и эксплуатируемых, как в Новой России".
На 2-м Всеукраинском Военном съезде В. К. Винниченко заявил, что вопрос о самостийности Украины нельзя будет задавать, по крайней мере, ближайшие 50 лет.
Преодолевая сопротивление и нескрываемую враждебность либералов и социалистов, самостийники продолжали организацию украинских воинских частей. В июне 1917 г. близкое окружение М. И. Михновского начало формирование нового украинского казачьего полка. Основой его стали солдаты-украинцы, которые прибыли из Чернигова, Пензы и других мест и на киевском распределительном пункте ждали отправки на фронт. Под влиянием разъяснительной работы членов клуба им. Полуботка они объявили себя отдельным военным соединением и заявили, что не выступят на фронт, пока их не признают "Вторым Украинским им. гетмана Полуботка Казачьим полком". Создание полка не было признано ни российскими властями, ни Украинской Центральной Радой. Но это не остановило Михновского, продолжавшего работу среди солдат.
Появление самостийницкой воинской части, численность которой составляла около 5 тыс. чел., испугала в Киеве всех. В. К. Винниченко посетил полк и от имени Украинского Военного Генерального Комитета призвал солдат вернуться в те воинские части, к которым они приписаны, и в их составе отправиться на фронт. Но полуботковцы не обратили внимания на уговоры Винниченко. В ответ Военный Генеральный Комитет приказал интендантским службам не выдавать непослушным солдатам обмундирование, провиант и оружие и заставить их таким образом капитулировать.
Результат был прямо противоположный. Он сплотил самостийников и придал им решительность. Они открыто призывали к неповиновению, отказу ехать на фронт, "потому что здесь наш фронт, здесь следует защищать свободу Украины". Оказавшись в Киеве в начале июля, когда конфликт Центральной Рады с Временным правительством достиг своего апогея (3 июля 1917 г. Рада опубликовал составленный совместно с министрами Временного правительства II Универсал, которым вопрос об автономии Украины откладывался на неопределенное время), полуботковцы под влиянием офицеров- самостийников решили вмешаться в события, захватить власть в городе и, поставив Украинскую Центральную Раду перед фактом, заставить ее провозгласить самостийность. М. И. Михновский и его товарищи верили, что руководство Рады, удостоверившись в бессилии Временного правительства, его неспособности остановить нарастание анархии, откажется от своего "автономизма" и "федерализма" и перейдет на позиции самостийництва.
Существовал достаточно четкий план восстания, который имел форму своеобразного манифеста, написанного в привычной для самостийников форме, очевидно, самим М. И. Михновским: "Мы, украинцы — казаки не хотим иметь свободы только на бумаге или полу-свободы. По провозглашении 1 -го Универсала - 2-го Универсала мы не признаем! - мы приступаем к заведению порядка на Украине. Для этого мы всех россиян и ренегатов, тормозящих украинскую работу, сбрасываем с их постов силой, не считаясь с российским правительством.
Признаем Центральную Раду за свое высшее правительство, мы пока выгоняем предателей из Украины без ее ведома. Когда все овладеем силой, тогда полностью подчинимся Центральной Раде. Тогда она будет распоряжаться в Киеве и по всей Украине как в собственном доме. Теперь же, когда начинается восстание, мы выставляем 6 своих людей, которые должны всем руководить". Эти шестеро составили комитет действия и руководствовались решениями группы М. И. Михновского.
В ночь с 3 на 4 июля полк полуботковцев вышел из казарм, захватил оружие, в том числе артиллерию, и отправился в центр Киева. План выступления предусматривал согласованные действия двух украинских полков - "Первого Украинского полка им. Б. Хмельницкого" (богдановцев) и "Второго Украинского полка им. П. Полуботка". Однако командир богдановцев Ю. Капкан, который сначала согласился поддержать выступления и даже присягнул на верность самостийной Украине, ознакомил с планами полуботковцев Винниченко и Петлюру, а затем попытался силами 4 рот богдановцев разоружить повстанцев. Это не удалось: часть богдановцев присоединилась к полуботковцам, другие сбежали вместе с Ю. Капканом. Повстанцы без особых препятствий вступили в Киев, захватили казну, заняли Печерскую крепость, арсенал, арестовали начальника милиции, русского коменданта города, разоружили юнкеров, разогнали высланный против них второй запасной батальон. Таким образом, полуботковцы фактически взяли под полный контроль город. Они ожидали одобрения своей акции со стороны Украинской Центральной Рады, в помещение которой под желто-голубыми знаменами отправились. Но позиция Рады оставалась неизменной. Вместо ожидаемой радости, полуботковцы встретили неприкрытую враждебность. Совет вызвал командование богдановского полка и приказал ему разоружить повстанцев. В разоружении участвовали члены Генерального Военного Комитета. Полуботковцы были деморализованы и не отважились на противодействие Центральной Раде. Узнав о таком ходе событий, в Киев снова прибыл командующий киевским военным округом Оберучев, сбежавший из города во время восстания. Он приказал юнкерам и некоторым другим верным правительству частям гарнизона окружить обезоруженных полуботковцев. Началось издевательство и грабеж самостийников, а трое из них во время расправы погибли.
Глава Генерального Секретариата Центральной Рады В. К. Винниченко сообщил Временное правительство о ходе событий так: "Ночью 5 июля группа украинцев-воинов около 5000 человек, которая проходила разбивной пункт и самовольно и вопреки распоряжению Ген. Комитета назвала себя полком имени гетмана Полуботка, захватила арсенал, вооружилась и поставила караулы у государственных учреждений. Генеральный Секретариат немедленно принял решительные меры для установления порядка. Вызвано войско гарнизона; как украинцы, так и россияне охраняют город. Часть повстанцев арестована". Военная прокуратура начала следствие, которое продолжалось вплоть до октябрьского переворота. Одним из главных документов следствия был план восстания, переданный российским военным властям Главой УЦР М. С. Грушевским.
Несмотря на то, что прямых улик участия М. И. Михновского в восстании не было, его тоже арестовали. Однако следствие по отношению к нему не велось. Опасный конкурент, "авантюрист" по рекомендации В. К. Винниченко был под охраной военной жандармерии отправлен на Румынский фронт, где он должен был продолжать службу. На фронте или в военных тюрьмах оказался и ряд других военных-самостийников. Это был тяжелый удар по национально-освободительному движению украинского народа.
В Украину М. И. Михновский вернулся поздней осенью 1917 г. Неизвестно, почему он не поехал в Киев, где революционные события быстро приближались к развязке. Не исключено, что он покинул фронт без разрешения командования и в столице Украины его ждал арест. Михновский избрал местом жительства родную Полтавщину и немедленно по возвращении Лубенское земское собрание избрало его мировым уездным судьей.
Именно в это время, в конце 1917 г., на Полтавщине шло развитие новой политической организации — Украинской демократически-хлеборобской партии (УДХП). Ее основателями были Владимир и Сергей Шемет, а также известный историк и политический деятель Вячеслав Липинский. В программе УДХП, опубликованной в октябре 1917 г., четко сформулирована самостоятельная перспектива Украины, "полная собственно-вольность и суверенность украинского народа". Партия заявила о необходимости аграрной реформы, ликвидации помещичьих латифундий. Но, в отличие от эсеров, она ориентировалась на крепкое фермерское хозяйство, на частную собственность на землю. Предусматривалось образование земельного фонда, в который планировалось включить конфискованные, казенные, кабинетские, удельные, монастырские и т. п. земли, а также земли частных собственников, которые законодательным порядком "по мере необходимости будут переходить за выкуп по справедливой оценке в собственность государства поверх определенной установленной законом (не ниже трудовой) нормы".
Земельный фонд украинское государство делило на хутора, которые передавались в пожизненное, наследственное, но без права разделения, пользование. Арендная плата вносилась в государственную казну. Таким образом, эта часть земли изымалась из товарооборота. Остальная земельная площади оставалась объектом купли-продажи. Но государство принимало на себя функции регулирования этого процесса, предотвращая чрезмерную концентрацию земель в одних руках, или чрезмерную их парцелляцию. Регулирующее влияние государства УДХП стремилось распространить на промышленность и финансовую систему. Предусматривался "широчайший государственный контроль над национальным хозяйством, ограничение власти банков". В сфере рабочего законодательства земледельцы-демократы обязывались поддерживать требования украинских рабочих партий.
Будущее украинское государство УДХП представляло республикой с президентской формой правления. Президентские власти ограничивались Украинским сеймом, который избирался на 4 года в результате демократических выборов. Исполнительная власть должна осуществляться Генеральным Секретариатом или Советом Министров.
Появление на политической арене УДХП вызвало негативную реакцию большинства украинских национальных партий. Особо не понравились им намерения сохранить, пусть и в урезанном виде, частную собственность на землю. На этом основании УДХП в социалистической и либеральной печати была объявлена реакционной, помещичьей организацией. Что касается ориентации на президентскую республику, то в ней социалистические оппоненты земледельцев-демократов видели их скрытые промонархические настроения.
М. И. Михновский, навсегда лишившийся социалистических иллюзий, теперь связывал будущее Украины именно с реализацией земледельческо-демократической программы. Разработанная В. К. Липинским, эта программа наиболее полно отражала взгляды М. И. Махновского. Он ушел в деятельность УДХП, стремясь распространить ее влияние не только на Полтавщине, но и за ее пределами.
В родные края Михновский вернулся в то время, когда там заканчивалась подготовка к выборам во Всероссийское Учредительное собрание. Никаких надежд на успех у земледельцев-демократов не было. Но они решили принять участие в этой кампании, использовав ее для широчайшей пропаганды своих взглядов.
В Полтавском избирательном округе УГХП выступила в составе списка "Национально-республиканских групп и организаций". Первым в списке стояла фамилия М. И. Михновского. Результаты выборов показали глубину изоляции УДХП в обществе. Большинство голосов получили украинские эсеры – 462,6 тыс. чел., а список УДХП – всего 1,1 тыс. чел.
Политическая деятельность М. И. Михновского в начале 1918 г. была прервана наступлением на Полтавщину советских войск. Как известный в прошлом адвокат, активно выступавший в защиту крестьян в политических процессах после первой русской революции, М. И. Михновский сумел избежать репрессий, хотя, находясь под пристальным наблюдением, почти на два месяца был исключен из политической жизни.
Новая страница в его политической биографии началась после переезда в Киев, который прошел уже в условиях оккупации Украины немецкими и австро-венгерскими армиями. Формально власть в Украине находилась в руках Центральной Рады. Состав Рады оставался в основном эсеро-эсдековским, а политика его правительства изменилась мало. Она способствовала дальнейшему развалу экономики Украины, нарастанию классовой борьбы в обществе. Либеральные и консервативные элементы выступили против Рады, стремясь создать новый режим, способный утвердить мир и покой в Украине.
П. П. Скоропадский в своих мемуарах, частично опубликованных в 20-е годы, утверждает, что УГХП "сыграла большую роль в деле свержения Центральной Рады, нанеся ей первый тяжкий удар". Это действительно так. Первой выступила против Рады Украинская демократическо-хлеборобская партия, но ее действия стали частью широкой кампании, частично скоординированной, частично стихийной, в которой участвовали разные, а иногда противоположные по характеру политические силы.
Еще 6 марта в Лубнах собрался съезд демократов-хлеборобов, который заявил, что "крестьян-хлеборобов не удовлетворяет нынешнее правительство... Только при условии, когда крестьяне будут возделывать 20—100 десятин, — только тогда можно будет завести культурное хозяйство, при котором земля будет давать 100 и более пудов из десятины. Съезд выслал в Киев делегацию из 205 человек, которые должны были изложить Центральной Раде свои требования: покончить с социалистическими экспериментами, поделиться властями с земледельцами-демократами.
Это было не первое подобное обращение земледельцев-демократов в Украинскую Центральную Раду. Еще летом 1917 г., когда УДХП была в зачаточной стадии своего формирования, ее полтавские представители обратились к М. С. Грушевскому и В. К. Винниченко с просьбой включить в Совет членов этой партии. Тогда социалистические руководители УЦР отвергли предложение. Теперь после оккупации Украины руководители УДХП надеялись на большую гибкость социалистов. Но эти надежды не оправдались. Рада отказался от сотрудничества с земледельцами-демократами и в этот раз. Отказ придал решимости членам партии, которые продолжали усиливать давление на Раду: на 27 мая 1917 г. было решено созвать в Киеве Всеукраинский съезд земледельческих организаций.
В то время генерал П. П. Скоропадский, в недавнем прошлом командир первой украинизированной дивизии и Главный Атаман «Свободного казачества», вместе со своими сослуживцами стал готовить государственный переворот и искал общественно-политические силы, на которые можно было бы опереться.
Его внимание привлекла Украинская демократическо-хлеборобская партия и ее лидеры. Состоялась встреча генерала с М. И. Михновским, на которой хлеборобам-демократам были предложены совместные действия с группой П. П. Скоропадского (она называлась "Украинская народная община") и "Союзами земельных собственников" - организациями русских и обрусевших помещиков. Такое сотрудничество было невозможно: "Союзы земельных собственников" были врагами украинской государственности и ориентировались на восстановление "единой и неделимой". Что же касается УДХП, то она, как и другие либеральные и консервативные украинские организации, стремилась к уничтожению Украинской Центральной Рады, а не ее реорганизации, изменению политического курса.
Когда делегаты УДХП прибыли 27 апреля 1918 в Киев, оказалось, что там на этот день назначено начало работы съезда "Союзов земельных собственников" Украины, причем члены "Украинской народной общины" изъявили желание принять участие в работе помещичьего съезда. Это означало, что к власти в Украине при поддержке оккупационного командования рвется великорусская контрреволюция. В таких условиях лидеры УДХП решили провести 29 апреля свой отдельный съезд, на котором надеялись добиться компромисса с УЦР. Но германское командование запретило проведение этого съезда, заявив, что руководителя должен выбирать "весь народ". 29 апреля на этот съезд, собравший 6 тысяч помещиков и многоземельных крестьян, прибыл П. П. Скоропадский и был провозглашен гетманом Украинского государства. В работе съезда, как частные лица, участвовали и некоторые земледельцы-демократы.
УДХП попыталась повлиять на формирование гетманского правительства. Собравшись, наконец, 30 апреля на свое заседание, партия обратилась к П. П. Скоропадскому с письмом, в котором формулировала свое видение состава и задач гетманского правительства: "В украинском правительстве большинство постов должно принадлежать тем деятелям, которые продолжительным своим трудом показали преданность украинской национальной идее", "в нем не должно быть людей, тяготеющих к России или Польше". Ознакомившись с письмом, гетман прислал земледельцам-демократам своего, которое заканчивалось словами: "Мнения, высказанные в вашем заявлении... мои мысли". Однако ничем конкретным это заявление не было подкреплено. Предложения назначить М. И. Михновского премьером, с которыми выступали как близкие его друзья, так и он сам, гетманом отвергались. П. П. Скоропадский не был типичным "малоросом" и, по оценке Е. Маланюка, "под многими обзорами стоял неизмеримо выше большинства лидеров Центральной Рады". Но "...он оставил нам классический пример украинского политического гамлетизма, который, кстати, тесно связан с традиционным малороссиянством". Возможности П. П. Скоропадского, действовавшего в условиях немецко-австрийской оккупации, были значительно меньше, чем у деятелей Центральной Рады, инициатива которых ограничивалась разве что их автономистско-социалистическими комплексами. Однако и в этих условиях он стремился создать действенную структуру власти всех уровней. Это в свое время не удосужилась социалистическая Центральная Рада, что стало одной из важных причин ее краха, а вместе с тем поставило на грань гибели молодую украинскую государственность. Этой ошибки стремился избежать гетман, завоевав таким образом симпатии всех государственных элементов, которые, наконец, увидели силу, способную добиться стабильности и порядка на территории Украины. Но он опирался на местную бюрократию, служившую в свое время самодержавию, на политических деятелей кадетского или октябристского направления, и тем самым вступал в конфликт с украинскими национальными партиями. Скоропадский добивался восстановления частной собственности и особенно создания жизнеспособной системы аграрных отношений, как основы экономической жизни Украины. Здесь его взгляды совпадали с программой УДХП. Но он под давлением своего окружения вынужден был идти на восстановление крупно-поместного землевладения и этим противопоставил себя абсолютному большинству населения, почти всем политическим партиям и организациям, в том числе УДХП. "Я больше был на стороне земледельцев-демократов, но должен был в то же время считаться с более сильным "Союзом" (земельных собственников)", - писал П. П. Скоропадский в своих "Воспоминаниях". В результате, вместо премьерского или хотя бы ключевого министерского поста гетман предложил М. И. Михновскому третьестепенную роль "Бунчужного товарища", то есть личного советника. Михновский отказался сотрудничать с гетманским режимом и вместе со своей партией стал к нему в оппозицию, не оставляя надежд на эволюцию гетманского режима, стремясь всеми легальными способами ускорить ее.
В легальную оппозицию к режиму стали и некоторые другие национальные партии и организации: самостийники-социалисты, социалисты-федералисты, Украинская трудовая партия, "Объединенный совет железных дорог Украины", Почтово-телеграфный Союз. Они создали Украинский национально-государственный союз (УНИС), целью которого было "активное участие в государственном строительстве". В середине мая 1918 г. с участием М. И. Михновского Союз отредактировал и направил к гетману меморандум, в котором обвинил кадетов и октябристов, составлявших кабинет Скоропадского, в антинациональной политике. "Хороший государственный строй может завести только национальный деловой кабинет, составленный в большинстве известных украинских деятелей, вообще из лиц украинской ориентации, которые имели бы полное доверие широких украинских масс". Но гетман ответил отказом.
10 июня делегация УНИС посетила начальника германского генштаба в Киеве Гренера. Член делегации М. И. Михновский заявил на встрече: "Депутация признает гетмана главой Украины, но его кабинет министров не оправдывает надежд украинских партий. Следует заменить нынешний кабинет, потому что он состоит из врагов украинского народа..." Однако понимания у Гренера добиться не удалось. Это определило судьбу УНИС. Организация распалась, а на ее месте образовался Украинский национальный союз (УНС), контроль над которым оказался в руках эсеров и эсдеков. Хлеборобы-демократы в работе этого объединения не участвовали.
Реакционная политика гетманского правительства вызвала всеобщее недовольство в Украине. Позиции оккупантов значительно ослабли. На Западном фронте преимущество войск Антанты становилось все более очевидным. Начались поиски новых политических комбинаций, в которые были вовлечены разные политические партии. 14 октября генерального консула Германии в Киеве Тиля посетила делегация УДХП во главе с М. И. Михновским, С. М. Шеметом и Д. И. Донцовым. Делегация изложила свою точку зрения на вопрос о выходе из кризиса: "Самостоятельная Украина во главе с гетманом Скоропадским, ... устранение из Украины групп российской ориентации, ускорение организации национально-украинской добровольной армии". В тот же день Тиль принял и делегацию Украинского национального союза, возглавляемую В. К. Винниченко.
Результатом всех этих переговоров был коалиционный кабинет, в котором большинство по-прежнему оставалось за кадетами, но вместе с тем включалось несколько членов Украинской партии социалистов-федералистов. В состав правительства рекомендовался и М. И. Михновский, однако его кандидатура была отвергнута кадетами. Таким образом, существенных изменений в составе и политической ориентации гетманского правительства не произошло. 16 ноября 1918 г. газета "Новая Рада" признала, что "украинские деятели, вошедшие в состав кабинета, не могли рассматривать на своих заседаниях принципиальные вопросы об изменении курса". Это определило и отношение к новому правительству УДХП: безусловное недоверие.
Коалиционное правительство было недолго. 14 ноября, в условиях краха оккупационного режима, социалисты-федералисты вышли из правительства. Новый кабинет был составлен из лиц великорусской ориентации. В тот же день была опубликована "Грамота" гетмана, демонстрировавшая окончательный разрыв режима с украинскими национальными силами и открытую переориентацию его на великорусскую контрреволюцию. Этот новый курс закамуфлировался призывом к созданию Федеративной России. "В этой федерации, - говорилось в "Грамоте", - Украине предстоит занять одно из первых мест, потому что от нее шел порядок и законность". Представители немецкого военного командования были более точны в оценке ситуации. Характеризуя политические цели нового правительства, они пришли к выводу, что "они более или менее четко устремлены на воссоединение с Великороссией, причем Украине в лучшем случае остается некоторая видимость автономии".
Попытка очередного "воссоединения" Украины с Россией, которая осуществлялась в условиях всеобщего восстания в Украине, вызвала консолидацию национальных сил разных политических ориентаций. В ночь с 13 на 14 ноября за день до провозглашения гетманом федерации с Россией на тайном заседании УНС была избрана Директория Украинской Народной Республики, провозгласившая своей целью "восстановление республиканского строя" в Украине.
Не доверяя социалистам, М. И. Михновский, как и все земледельцы-демократы, не поддерживал идеи массового анти-гетманского восстания как единого способа защитить суверенитет Украины. Когда это восстание стало фактом и развернулась вооруженная борьба между войсками Директории, возглавляемыми С. В. Петлюрой, и остатками гетманской армии, представители УДХП выступили с идеей примирения сторон и создания национально-демократического кабинета при сохранении гетманата. С таким предложением, написанным М. И. Михновским, в Одессу, к представителям союзного командования, выехали Шемет и Любарский-Письменный. Предполагалось, что союзники окажут влияние на враждующие стороны, заставят их примириться.
Одновременно Михновский уехал в Харьков, где находился один из лучших корпусов повстанцев — Запорожский. Но обе миссии закончились провалом, Михновский и Шемет вернулись в Киев ни с чем. Тогда УДХП пошла на последний шаг: ее делегация появилась в немецком посольстве, чтобы предложить свое посредничество в переговорах между гетманом и повстанцами. Делегаты земледельцев-демократов "выразили мнение, что если гетман решится сформировать национальный украинский кабинет, то Петлюра и его сторонники согласятся сложить оружие". Это был акт отчаяния. Попытки мирного разрешения конфликта стали невозможны: восстание близилось к победному завершению.
Характеризуя отношение земледельцев-демократов ко всем этим событиям, С. Шемет позже писал: "Партия в целом в восстании против гетмана не принимала участия". Уже после его завершения несколько ее авторитетных членов вошли в состав УНС, стремясь удержать Директорию "от крайностей".
М. И. Михновского среди них не было. Его отношение к Директории было крайне негативным. В ней он видел социалистический режим, который своей невзвешенной политикой ведет к дальнейшей анархии в аграрных отношениях и промышленной жизни, способствует развалу административного аппарата, разлагает армию и делает Украину бессильной в борьбе с внешней опасностью, а особенно большевистской Россией. М. И. Михновского возмущали попытки Председателя Директории В. К. Винниченко и Председателя правительства УНР В. М. Чеховского ввести на Украине некое подобие советской системы и на этой основе найти общий язык с большевиками, вытеснить из политической жизни несоциалистические партии и группы. Виктор Андрисовский, один из известных земледельцев-демократов Полтавщины, в своих воспоминаниях вспоминает разговор с М. И. Михновским, состоявшийся в первые дни после вступления войск Директории в Киев:
"Там (то есть, в составе Директории.— Авт.), господа, не дураки, а идиоты! Полные и беспросветные паралитики, которым одна дорога — в дом сумасшедших!
Михновский вообще темпераментный человек и не любит перебирать в выражениях...
— Но ведь есть разные стадии безумия, некоторые удается вылечить при соответствующей курации. Надо только позаботиться о больном.
— Скажите, как можно выходить беспросветного идиота-маньяка, который сам лезет в пропасть и всех, кто имеет несчастье быть возле него, туда же тянет за собой, да еще в лихорадочном бреду бормочет, что он спасает человечность".
В конце 1918 - начале 1919 г. земледельцы-демократы разработали план отстранения Директории от власти. В это время советские войска широким фронтом наступали на Украину, а армия УНР разваливалась на виду. "Необходимо что-то делать! Иначе конец Украине. Государство наше погибнет...", - заявил на совещании руководства УГХП М. И. Михновский. Было решено связаться с Е. Коновальцем — комендантом находившегося в Киеве корпуса "Сечевых стрелков" и П. Болбачаном — командиром Запорожского корпуса, дислоцировавшегося на Харьковщине. Это были дисциплинированные и боеспособные части армии, командиры которых сочувствовали УДХП. С их помощью было решено установить режим диктатуры, добиться нормализации экономической и социально-политической жизни, ликвидировать последствия беспорядков и анархии. "Необходимо ехать до Болбачана. Единственная надежда на него", - таким было решение УДХП.
Преисполненный решимости и надежд, М. И. Михновский не догадывался, что миссия к П. Болбачану — его последняя политическая акция. Запорожский корпус отступал к Днепру, и Михновский застал его в Кременчуге. На следующий день по приказу С. Петлюры П. Болбачан был арестован. Этот арест окончательно дезорганизовал фронт. К несчастью, Михновский тяжело заболел пятнистым тифом и попал в больницу. Там он был арестован большевиками, вступившими в город на плечах отступающих войск Директории. Некоторое время он, больной, находился в тюрьме, но благодаря многочисленным просьбам местной интеллигенции и некоторых большевиков-украинцев, помнивших М. И. Михновского по его выступлениям в защиту украинских крестьян на судебных процессах, заключение было заменено содержанием под наблюдением в частном доме. После захвата Кременчуга войсками атамана Григорьева он снова оказался на свободе. Однако из политической жизни Михновский был исключен. Тяжелая болезнь подорвала его здоровье. Он переехал к себе в Полтавскую область, где находился под наблюдением местной ЧК.
В начале 1920 г. М. И. Михновский оказался в Новороссийске. Отсюда он пробовал уехать за границу, но деникинцы отказали выдать ему "как известному непримиримому врагу России" соответствующую визу. Четыре года М. И. Михновский прожил на Кубани. Здесь он учительствовал, работал в кооперативных органах. Об этом периоде его жизни почти ничего неизвестно. Интересовался ли он политикой? Продолжал ли борьбу в новых, непривычных условиях населенной украинцами Кубани? Как складывалась его личная жизнь? На эти и множество других вопросов ответить невозможно.
Судьба распорядилась так, чтобы свои последние дни М. И. Михновский прожил в Большой Украине, в ее историческом сердце – Киеве. Весной 1924 г. он возвращается сюда и спустя некоторое время его арестовывают органы ГПУ. Трудно сказать, почему он приехал туда, где о его взглядах и прошлой деятельности хорошо знали. Возможно, он через Украину хотел уехать за границу. С. Шемет в своем посмертном упоминании о М. И. Михновском писал, что тот интересовался жизнью за границей и в одном из немногих писем, которые сумел переправить из Украины, писал о желании покинуть Родину. Трудно сказать, как велось в ГПУ следствие, было ли вообще открыто "дело Михновского". Известно лишь, что после нескольких дней допросов его освобождают из-под ареста. Но уже на следующий день, 3 мая 1924 г., произошла трагедия: М. И. Михновского не стало. Он был найден повешенным в саду возле дома, где он квартировал. Что это было? Убийство или самоубийство? Точного ответа нет. На открытые, мотивированные расправы тогда еще не решались. Такая расправа могла бы остановить процесс реэмиграции на Украину ученых, специалистов и деятелей культуры, продолжавшейся с начала 20-х годов, которую Советская власть стремилась стимулировать.
Важнее было скомпрометировать известного и опасного деятеля национально-освободительного движения. Инсценированное самоубийство могло прислужить этим замыслам как можно лучше. Во всяком случае, никаких доказательств самоубийства в советской печати не было.
...
М. И. Михновский прожил 51 год. На политической арене Украины он появился неожиданно и внес сумятицу в устоявшийся мир лояльного украинофильства. Он разрушил этот по-своему комфортный, хорошо устроенный мир. Он первым бросил украинскому образованному обществу горькие упреки и обвинения в приспособленчестве, отсутствии политической воли, государственнических стремлений. Он первый призвал к борьбе за самостийность Украиня и обосновал необходимость, глубокую историческую обусловленность этой борьбы.
М. И. Михновскому повезло в одном: он написал почти все главное, что хотел написать. Вся публицистика, политологические статьи и программные документы могли бы уместиться в одном небольшом томе. А составили они целую эпоху в истории украинской общественно-политической мысли.
Его судьбу сложно назвать счастливой. Он часто делал то, что большинству не нравилось. Всю свою сознательную жизнь Михновскому приходилось отстаивать идеи, которые большинство не воспринимало. Всю жизнь он был обречен идти "против течения". Делал он это горячо, бескомпромиссно, настойчиво. Отличался неуступчивым, упрямым характером. Приобрел стойкую репутацию сложного человека, с которым трудно общаться. Был раскритикован, осмеян, отвергнут. Чрезвычайная целостность личности сужала круг его друзей: близкими становились только те, кто разделял его политические взгляды. Многим, слишком многим казалось, что это человек из далекого прошлого, что он случайно попал в XX век и бесследно исчезнет. И вот прошло почти 70 лет (статья 1992 года!) спустя после его трагической смерти. Наступает момент переосмысления, момент истины.
Устремление политических деятелей и мыслителей прошлого принято сверять с главной линией исторического развития. Эта линия теряется в глубине десятилетий, проходит через настоящее и устремляется в будущее. Именно она точно определяет вектор исторического процесса. Но политиков — живых людей, обремененных традициями прошлого — круговорот событий и страстей часто заносит далеко от главного русла истории. Им бывает тяжело удержаться в этом фарватере, согласовать свои действия с логикой исторического процесса. Но именно мера этой согласованности является одним из самых точных способов определить подлинную, а не плакатную, декларативную роль политика. Очень часто в подобных случаях биографам приходится защищать своих героев от строгого суда истории спасительной формулой: "человек своего времени". Почти все выдающиеся современники М. И. Михновского, активные деятели украинского национально-освободительного движения первой четверти XX века, нуждаются в такой защите. М. И. Михновский к ним не принадлежит. Он не нуждается в защите современников. Его невозможно назвать "сыном своего времени". Со "своим временем" он вообще не был в согласии. Он принадлежал к той малочисленной категории политических деятелей, живущих в двух временных измерениях: среди своих современников и потомков. Такие люди, как правило, редко бывают искусными политиками. Им тяжело учитывать жизненные реалии, идти на постоянные компромиссы, без чего реальная политика невозможна. Но, несмотря ни на что, М. И. Михновский и для своих современников сделал очень многое. Он никогда не был "кабинетным" деятелем, действующим за кулисам событий. Его участие в общественно-политической жизни Украины было чрезвычайно активным. Он основал политическую традицию, которая уже никогда не прерывалась — традицию новейшего украинского самостийниства и предпринимал отчаянные попытки приблизить перспективу самостийности конкретными делами.
При своей жизни Михновский был обречен на неудачи. Такова неумолимая судьба тех, кто слишком опережает время. Не сделала она исключения и для Михновского. Почти все его конкретные начинания оборачивались неудачами. Но это неудачи особого сорта. Они исходят из разряда тех неудач, которые в будущем откликаются триумфом. Без этих неудач самостийников первой четверти XX века не было государственной независимости Украины в конце этого века.
У М. И. Михновского были ошибки. Не делают их только небожители. Не все, о чем говорил он в свое время, отвечает стандартам конца XX века, в том числе одному из важнейших: о приоритете прав личности перед правами нации (?). Но Михновский вообще не ориентировался на внешние, умозрительные стандарты, особенно сложившиеся в относительно благополучных условиях Западной Европы, народы которой сотни лет развивались в условиях государственной независимости. У него был главный ориентир: обездоленная Украина, ее несчастный народ, его подвергнутое сомнению будущее. Поэтому, видимо, в условиях, подобных тем, в которых оказалась Украина, речь должна была бы идти не о верховенстве прав человека над правами нации, а о гармонии этих прав. Ведь понятие "народ" – не голая абстракция. Народ – это совокупность личностей. Существование народа – непременное условие развития личности. Если исчезает народ, то вопросы о правах личности также теряют смысл. На мировоззрении и деятельности Михновского эта угроза существованию украинского народа отразилась особенно глубоко, вызвав в ряде случаев крайности, неадекватные реакции. Но отбросим все случайное, второстепенное, необязательное, мелкое.
Почти столетняя историческая дистанция позволяет это сделать. Вспомним у Михновского главное, фундаментальное, окинем взглядом его фигуру на фоне событий всего XX века, а не одного из произвольно избранных узких периодов. Михновский из когорты тех деятелей, которые требуют именно такого масштабного подхода. Если мы сделаем это беспристрастно, то должны признать: то, к чему стремился Михновский — самостоятельности Украины, справедливого социально-экономического строя, построенного на разных формах собственности, всестороннего развития культуры и духовной жизни, национального возрождения — все его стремления соответствовали самым глубинным тенденциям исторического развития.
И. Ф. Курас (Киев), Ф. Г. Турченко (Запорожье), Т. С. Геращенко (Запорожье)
Информация об оригинале с ссылками на исторические документы
